«Если», 1995 № 06 - [11]

Береника не двигалась, склонив голову и прижав руки к бокам. Маминого благоговения Рита не понимала: конечно, софе старая и костлявая, но не страшная. Пока, во всяком случае. Девочка взглянула на Рамона, и тот кивнул с ободряющей улыбкой.

— Будем завтракать. — Голос Патрикии звучал хрипловато и густо, почти по-мужски.

Она медленно направилась в кухню, точно отмеряя каждый шаг; подошвы сандалий шаркали по неровному камню пола. Руки дотронулись до стула, будто приветствуя старого друга, затем постучали по ободу древнего железного таза и наконец погладили край побелевшего от времени стола, уставленного блюдами с фруктами и сыром.

— Когда сын с невесткой уедут… Они, конечно, люди хорошие, но при них нам с тобой по душам не поговорить.

Встретив ее пронизывающий взгляд, Рита не удержалась и кивнула с заговорщицким видом.

Следующие несколько недель они прожили вместе. Патрикия рассказывала внучке сказки, большинство из них та слышала еще раньше от отца. Земля, которую описывала Патрикия, мало походила на Гею, что взрастила Риту; на бабушкиной родине история сложилась иначе.

В теплый туманный день, когда ветер предавался покою и море словно подернулось дремотной поволокой, бабушка вновь пустилась в воспоминания, неторопливо шагая по апельсиновой роще с корзиной фруктов на сгибе руки.

— В Калифорнии везде были апельсиновые сады, и апельсины там зрели крупные и красивые, куда больше этих. — Тонкие и сильные старушечьи пальцы подняли крутобокий румяный плод.

— Бабушка, а Калифорния тут или там? — спросила Рита.

— Там, на Земле, — ответила Патрикия. — Тут такого названия не существует. — Она помолчала, задумчиво глядя в небо. — Не знаю, что сейчас делается на том месте, которое соответствует Калифорнии… Должно быть, это часть Западной пустыни Неокархедона.

— И там полным-полно краснокожих с луками и стрелами, — предположила Рита.

— Возможно, возможно.

После ужина на двоих, сервированного в кухне, в блаженной прохладе летнего вечера Рита увлеченно слушала софе за чашкой тепловатого чая, а на плетеном столе между ними, дополняя уют сумрака, мерцала и сладко чадила старая масляная лампа.

— Время от времени твоя прабабка, моя мать, навещает меня…

— Она в другом мире, да, бабушка?

Патрикия кивнула с улыбкой; в золотисто-оранжевом сиянии прорезалась на миг густая паутина морщин.

— Ее это не останавливает. Она приходит во сне и говорит, что ты очень славная девочка, чудесный ребенок, и она гордится, что ты носишь ее имя. — Патрикия наклонилась вперед. — И прадедушка тобою гордится, милочка, но не дает посадить тебя за парту. Пока не наступит твой день, у тебя будет вволю времени, чтобы играть, мечтать и расти.

— Какой день, бабушка?

Патрикия загадочно улыбнулась и кивнула на горизонт. Висящая над морем Афродита слепила и подрагивала, как дырка в темном шелке абажура.

Спустя два года в дом Патрикии возвратился уже не дикий волчонок, вежливый лишь в присутствии невообразимо древней старухи, а прилежный и ухоженный подросток, обещающий в недалеком будущем стать взрослой женщиной. Патрикия же не переменилась — точно сушеная фига или айгипетская мумия, обреченная на вечность.

На этот раз они говорили не только об истории. О прошлом Геи Рита знала довольно многое, хоть и не совсем то, что преподносила официальная историческая наука Ойкумены. На Академейю Гипатейю всегда благотворно влияла дистанция между Родосом и Александрейей. Несколько десятков лет назад Ее Императорское Величество Клеопатра Двадцать Первая дала софе куда большую свободу действий в отношении учебных планов, чем того хотелось придворным советникам.

К одиннадцати годам Рита мало-мальски разбиралась в политике, но гораздо охотнее предавалась изучению наук.

Долгими закатами, наблюдая с крыльца гибель дня на серо-алом окоеме, Патрикия и Рита беседовали о Земле и о том, как она чуть было не покончила с собой. Старуха рассказывала о Камне, прилетевшем со звезд, полом, точно тыква. Камне, созданном детьми Земли в эпоху, которая здесь еще не наступила. Рита дивилась сложнейшей геометрии, что позволила забросить столь громадный предмет в очень похожую Вселенную, да еще и против времени. Когда Патрикия описывала Путь — туннель, проложенный детьми Земли и начинающийся с Камня, — Рите казалось, будто в ее голове роятся светляки…

Спала она тревожно и видела в снах это искусственное сооружение в форме бесконечной и извилистой водопроводной трубы с дырками, пропускающими влагу в неисчислимые миры…

В саду, выпалывая сорняки, убивая насекомых, окружая нежные молодые цветы чесночными баррикадами, Патрикия поведала Рите историю своего переселения на Гею. Шестьдесят лет назад ей, совсем молоденькой, посчастливилось открыть в Пути Врата, способные перенести ее на Землю, избежавшую атомной войны. На Землю, где родители Патрикии могли жить в добром здравии.

Но она ошиблась в расчетах и попала на Гею.

— Сначала я стала «изобретательницей», — рассказывала она. — Мастерила вещи, которые хорошо знала на Земле. Это продлилось всего пять-шесть лет, а потом я согласилась работать на университет в Мусейоне, и мне понемногу стали верить. Кое-кто решил, будто я не человек, а ведьма. — Она отрицательно покачала головой и твердо произнесла: — Я не ведьма, милочка. Мне суждено умереть, и, быть может, очень скоро…