«Если», 1995 № 02 - [71]

Вероятно, город был наполовину разрушен.

Даже мрачный, как мне показалось, туповатый шофер, не вымолвивший за всю дорогу ни слова, слегка покосился на догорающий универмаг и всхрапнул, будто горло его было сделано из железа:

— Сожгли город, сволочи…

— Кто? — спросил я, на всякий случай прикидываясь идиотом. — Мы куда направляемся? И зачем? Что вообще происходит?

Но шофер, уже взяв себя в руки, опять замолчал и молчал всю поездку. И только когда машина остановилась во дворе кирпичного монастыря, окруженного строительными лесами и, вероятно, бездействующего, открывая дверцу передо мной, он произнес неприветливо:

— Ну, прибыли… — и добавил, уже не скрывая накопившейся яростной злобы: — Шевелись, сейчас тебе все расскажут…

А затем деловито достал из багажника «Калашников».

Так что дымом, наверное, пахло и здесь, но особо прислушиваться к ощущениям времени не было — из ближайшего кресла поднялся навстречу мне человек и кивнул, не подавая руки, как будто боялся испачкаться:

— Наконец-то… Садитесь… А мы вас порядком заждались…

— Это вы мне звонили? — также без какого-либо приветствия спросил я.

А человек покивал:

— Давайте по порядку. Располагайтесь…

Он был одет во все темное: гладкий черный костюм и тонкий джемпер цвета сажи, скрывающий горло, из чернеющих туфель проглядывали черные шелковые носки. Человек, видимо, не привык терять времени даром, потому что с ходу представился, сказав, что его зовут Флавиан, к сожалению, имя не русское, но так уж принято, усадил меня в кресло рядом с собой, и, нажав какую-то кнопку на плате, включил телевизор.

— Вы город видели? Я сейчас покажу вам еще кое-что — в том же духе, имеющее к вам непосредственное отношение…

Экран телевизора прояснился, появилась заставка: зеленые иероглифы в рамке, а потом безо всякого перехода пошли документальные кадры. Я увидел остатки знакомой деревни в Африке: пропыленную мертвую улицу и купы зонтичных на горизонте. Сохранилась даже станина грузовика — закопченная рама с торчащими электроприводами. Сам ребристый контейнер уже куда-то исчез, а от хижин остались кострища, как скопище головастиков. И по улице сгоревшей деревни равномерно трусило какое-то существо — нечто вроде мохнатого волка на коротеньких лапах. Шерсть у него отливала металлом, и, когда оператор, не дрогнув, дал крупный план, я увидел, что это не шерсть, а никелированные колючки. Волк действительно был из металла — разинул железную пасть, и оттуда высунулся язык, дымящийся испарениями.

— Поселение Бенбе, к юго-западу от Кинталы, — прокомментировал диктор. — Його-його — согласно легендам, мифическое божество. Появление його-його свидетельствует о Великой Кончине.

Картинка сменилась. Это был теперь вполне европейский пейзаж: асфальтированные улицы, каменные ухоженные кварталы. Я заметил коробки автобусов, замерших перед кирхой. Только эти автобусы были безнадежно пусты, корка асфальта потрескалась, и высовывались из нее железные суставчатые растения.

Я не знаю, сколько эта демонстрация продолжалась; вероятно, недолго, но мне показалось, что целый час. Наконец, появился лик ведьмы, терроризирующей Афины, а затем иероглифы, и Флавиан небрежно выключил телевизор.

— Прекрасная операторская работа, — сказал он.

— Цвет, изображение, панорамы, японцы это умеют. Между прочим, во время съемок погиб режиссер. Пожран його-його, не успели подхватить с вертолета.

Он беззвучно похлопал ладонью по подлокотнику.

— Патриарх о вашей деятельности осведомлен? — спросил я.

— Патриарх, разумеется, знает о том, что мы существуем. Но с другой стороны, мы по статусу — довольно независимое подразделение. Служба безопасности церкви — так это называется. Свои методы, свои магические приемы. Интересно, что некоторые идут еще со времен Царства Израилева. Ведь с так называемыми Пришествиями приходилось бороться еще тогда. И тогда еще разработаны были определенные ритуалы: заклинания, заговоры, разная мистическая дребедень. И потом это все копилось и отшлифовывалось тысячелетиями. Ничего, как видите, оправдывают себя. Ну а сам Патриарх — зачем ему знать подробности… — Флавиан улыбнулся мне, точно сообщнику, поведя ладонью по воздуху, сделал обтекаемый жест и, нажав пару клавиш на элегантной панели селектора, как о чем-то давно обговоренном, распорядился: — Люций? Давайте…

Дверь сразу же отворилась, и, как заключенная, держа руки сцепленными за спиной, по ступенькам спустилась Рита, сопровождаемая шофером, который меня вез. Выглядела она довольно прилично: в джинсах, блузке, с немного отрешенным лицом, посмотрела на кресло, которое было, наверное, для нее подготовлено, но прошла не к нему, а к стулу, стоящему в отдалении. Села и тут же нагнулась вперед, изучая меня, как будто раньше не видела.

Глаза ее заблестели.

— Я это так и представляла себе, — сказала она.

— Разумеется, дьявол и не похож на черта с рогами. Человек, вызывающий симпатию и любовь. И, однако, печать Сатаны на нем явственно различима… — Она вдруг вся напряглась и выбросила вперед правую руку. Пальцы, стиснувшиеся в щепоть, прочертили в воздухе пылающий крест. А под кожей лица набрякли синие вены. — Изыди, Сатана!.. — Она совершенно преобразилась: кости носа и челюстей заострились, точно в агонии. — Изыди!.. Сгинь!.. Развейся!.. Провались в огнедышащую геенну!..