«Если», 1995 № 02 - [68]

Мышцы у меня были словно из сверхпрочного сплава. Кто-то обхватил меня сзади и, как Октавия, рухнул, шмякнувшись телом о стену.

Раздался сдавленный хрип.

Все произошло очень быстро.

Молодые энергичные люди, развернувшись на шум, разом сунули руки под мышки, наверное, за оружием, а Октавия, даже не поднимаясь, выхватила откуда-то пистолет, и зрачок его глянул мне будто в самое сердце.

— Не двигаться!..

Мне нужны были две-три секунды, чтобы убраться отсюда. Трех секунд мне, пожалуй, хватило бы с избытком. Я уже представлял обстановку: огромный диван и комод. Возникала в груди знакомая тяга перемещения. И, однако, у меня не было этих двух-трех секунд. Нужная картинка квартиры почему-то не возникала. Расплывались детали, Октавия держала указательный палец на спусковом крючке, и, наверное, выстрел мог грянуть в любое мгновение.

— Руки за голову!..

Но как раз в зто время дверь конференц-зала открылась и оттуда выскочил Баггер также с пистолетом в руках и, по-моему, даже не целясь, выстрелил в распластанную по горке Октавию.

Пах!.. Пах!.. Пах!..

Правда, это было все, что он успел сделать. Молодой человек, что поближе, тоже выхватил пистолет, и на белой рубашке Баггера появились кровавые пятна.

Пах!.. Пах!.. Пах!..

Грохот выстрелов наполнял вестибюль. Треснуло и вывалилось стекло, отделяющее террасу. Разлетелся плафон, в который, видимо, угодила пуля.

— Бегите, Серж…

Баггер лежал на спине, и тупые ботинки его конвульсивно подергивались. И подергивалась обстановка квартиры, которую я пытался представить. Я не чувствовал, что способен через пространство шагнуть туда. Этот чертов конвейер пальбы, наверное, взбаламутил сознание. Я никак не мог по-настоящему сосредоточиться.

Пах!.. Пах!.. Пах!..

Как во сне я видел, что парни, застрелившие Баггера, поднимая свои пистолеты, медленно поворачиваются ко мне, а из узкого коридорчика выдвигаются еще трое и такими же точно движениями тянутся за пистолетами.

У меня оставался единственный выход.

Я рванулся налево через выбитое пулей стекло и с размаху упал на железные перила террасы. Показались веселая разнобоица крыш, трубы, трубы и Эйфелева башня над ними.

Это был десятый этаж.

Висело жидкое солнце.

— Стой!.. Куда?..

Молодые люди проламывались на террасу.

Однако я уже перевалился через перила, и меня подхватил теплый свистящий воздух…

Демонстрация свернула к Адмиралтейству и застопорилась на трамвайных путях, которые прижимались к саду. Лexa сразу же опустил транспарант и сказал, оборачиваясь, недовольным голосом: «Ну вот, опять маринуют…» Лицо его исказилось. Он подумал и сунул круглую палку Жаконе, который бессмысленно озирался: «На, подержи!» — «А почему это я?» — резонно поинтересовался Жаконя. — «А потому что ближе стоишь. Держи, не качайся!..» Жаконя обнял транспарант и двумя руками, как тонущий, схватился за перекладину: «Дык, это самое… Хорошо жить, ребята… — Он действительно ощутимо покачивался, и костыль, упирающийся в асфальт, оказался не лишним. — Да здравствуют советски? инженеры!..» Между тем Jlexa извлек из внутреннего кармана бутылку и, умело пройдя по пробке ключом, с хлюпом вытащил ее пластмассовую заглушку. Деловито повернул бутылку наклейкой вперед: «Так что, из горла примем или как культурные люди?» — «Есть, есть посуда!» — немедленно откликнулся кто-то. Тут же образовались стаканчики, однако выпить не удалось — как из-под земли вырос встревоженный Хеня и сказал умоляющим голосом, где вместе с тем чувствовались и командирские интонации: «Ну ребята! Ну мы же вчера договаривались!..» Он, насколько мог, широко развел руками. «А что такое?» — спросил недовольный Леха. «А такое, что договаривались, когда выйдем с площади». — «Дак застряли же, значит, не виноваты…» — Леха с тонким прихлебом высосал из стакана портвейн, крякнул, хмыкнул, выдохнул свежак перегара и с удовлетворением слил в стаканчик остатки. Лицо у него прояснилось: «Ну что, Хеня, будешь?»

И тут я заметил среди демонстрантов Зоммера. Он стоял с рабочими Металлического завода и о чем-то беседовал, держа в руках майонезную баночку. Вероятно, тоже расслабился по случаю остановки. С его правого локтя свисала авоська, а расстегнутый плащ обнаруживал светлый дешевый костюм. Мятый галстук у горла, старенькие ботиночки. Ни дать ни взять — бухгалтер среднего предприятия. Он почуял мой взгляд и тоже ответил взглядом, но — с тупым равнодушием, как будто бы не узнав. Я отступил на шаг, Рита, явно обеспокоенная, дернула меня за рукав.

— Что случилось, вспомнил что-нибудь нехорошее?

— Ничего, — отворачиваясь от Зоммера, возразил я.

К счастью, в эту секунду где-то впереди грянул оркестр, демонстрация зашевелилась и двинулась по направлению к площади. Плотные сомкнутые шеренги оттерли Зоммера. Я надеялся, что навсегда. Сердце у меня ощутимо постукивало. И поэтому, когда из толпы вылез Хеня и плаксиво начал настаивать, чтобы я хотя бы немного понес транспарант — понимаешь, Жаконя нахрюкался, потеряет, мерзавец, то я довольно-таки решительно ему отказал.

— Ладно, — сказал обиженный Хеня. — Будет обсуждаться твоя работа, припомним. — И, увидев Шаридова, шагающего с женой и детьми, закричал, продираясь к нему через шеренги идущих: — Подождите, Халид Ибрагимович, одну минуточку!..