«Если», 1995 № 02 - [65]

Он снова сглотнул.

— Может быть, чаю? — спросил я.

— Да-да, можно чаю!..

Я прошел на кухню и включил электрическую плиту. Набубырил в чайник воды и распечатал коробочку с серым слоником. В груди у меня все же побаливало. Шесть автоматных пуль. Они вышли из тела, и я выбросил их на помойку. Организм восстанавливается, конечно, однако смерть его еще не покинула. И, наверное, долго будет напоминать о себе.

Бесследно ничто не проходит.

Заскворчала разогревающаяся плита.

На хрен, подумал я. Саранча Апокалипсиса. Тьма и Свет. Во что я, собственно, ввязываюсь?

У меня довольно плохо сгибался локоть правой руки. Тем не менее я отдернул мохнатые занавески на кухне. Ударили солнечные лучи, окно просияло пылью. Можно было предполагать, что смотрит оно прямо в вечность. В древнегреческий мир, например, или в далекое будущее. Но смотрело, конечно, все на улицу. Открывались напротив дома, облепленные карнизами. Копошились там сизые голуби и воробьи. Вразнобой торчали антенны с нелепыми щетками. Почему-то валялись расщепленные доски на крыше. А у ближней из подворотен стоял мужчина, похожий на того, который маячил во дворе.

Я отшатнулся и внезапно сообразил, что и книги на стеллажах были выставлены немного не в том порядке.

— Да-да, — вдруг, повысив голос, сказал Зоммер из комнаты. — Я забыл вас предупредить. За вами следят. Человека четыре, по-моему. Не волнуйтесь: пока, я думаю, это не слишком серьезно. Кстати говоря, где обещанный чай?..

Я не очень приветливо буркнул в ответ:

— Имейте терпение…

Я набрал номер Риты и, дождавшись ответа, произнес, понижая голос, чтобы Зоммер не слышал:

— Мне придется уехать. Ненадолго. Не звони мне и тем более не заходи… Не выдумывай ерунды, со мной ничего не случилось! Все в порядке. Я тебя люблю и целую…

Рита попыталась что-то сказать, но я тут же, не слушая ничего, разъединил телефон, а затем быстро выдернул из розетки квадратную вилку.

Я слегка передвинул чайник, который уже забурчал, и, вернувшись в комнату, посмотрел на Зоммера, вертящего в руках кубик Рубика.

— Послушайте, Зоммер, вы мне ничего не говорили о них. Вообще любопытно, почему они вышли на нас? И кто это — сотрудники ФСК или просто милиция? Между прочим, не следует относиться к ним легкомысленно.

Зоммер со вздохом поставил кубик на полку.

— Честно говоря, меня это не волнует. Это ваши проблемы, зачем я буду думать о них? И к тому же детали общественных отношений мне все равно не понятны. И углубляться в конкретику я не хочу. Вы имеете собственные возможности, чтоб отрегулировать ситуацию. Так что, думайте, действуйте, я вас ничем не стесняю…

Он небрежно пожал плечами.

— И, однако, все трудности порождаются именно вами, — сказал я. — Остановка часов, спонтанное отключение электричества. Телевизоры в нашем районе показывают черт-те что. А вчерашняя катастрофа в НПО «Электроника»? Взорвалось охлаждение в цехе, погиб человек. Вероятно, само ваше присутствие влияет на некоторые процессы…

Без особой цели я подошел к стеллажам. Книги и в самом деле стояли не в том порядке.

Это меня раздражало.

— Да, — сказал, поразмыслив, Зоммер. — Возможно, это так. Но, заметьте, все это опять же — ваши проблемы. Меня они не касаются…

Он вдруг поднял голову, к чему-то прислушиваясь, и его розовощекая мордочка отвердела. Безобразные пятна покрыли залысину надо лбом,

— Что такое?..

Ответить я не успел. Дверь квартиры с невероятным грохотом отлетела, и в гостиную ворвались трое рослых мужчин, сжимавших в руках пистолеты.

— Стоять!.. Не двигаться!..

Действовали они очень умело, сразу взяв нас обоих под перекрестный прицел, и по диким оскаленным лицам было ясно, что стрелять они готовы без промедления.

Я мельком глянул на Зоммера.

Тот, словно медуза, растекся по креслу. Челюсть у него отвалилась, а живот занял пространство от ручки до ручки.

Шевелились короткие пухлые пальцы на свешивающихся ладонях.

— В-в-ва…. в-в-ва… в-в-ва…

Зоммер бессмысленно разевал рот.

Совершенно некстати я вспомнил, как он разъяснял мне свое теперешнее состояние: дескать, в качестве Бога он, разумеется, неуязвим, но как смертный способен испытывать боль и страдания.

Он признался тогда, что мысль о боли его ужасает.

Сейчас это было заметно.

И такая горячая злоба на вмешательство этого существа, на младенческую жестокую его безответственность перехватила мне горло, что буквально стало нечем дышать, и, чтобы освободиться от этой злобы, я, не знаю уж как, вышвырнул ее из себя — выдрал с корнем, откинул, как будто что-то прилипшее.

На секунду мне даже почудилось, что лопаются какие-то соединения. Тонкие какие-то ниточки. Какие-то слабые нервы.

Острая мгновенная боль пронзила все тело.

Я вскрикнул.

И тут случилось невероятное.

Трое рослых мужчин, изготовившихся к стрельбе, тоже вскрикнули, как будто от внутренней боли, лица их потемнели, точно обугливаясь, ближний, что скомандовал нам: «Стоять!..» — вдруг весь выпрямился и вспыхнул, как сухая коряга. Желтое веселое пламя выскочило из-под одежды.

Загорелась рубашка, дохнули дымом синие джинсы.

И напарники его тоже вспыхнули, корячась и падая на паркет.

Крик обрезало.

Три обугленных тела лежали в гостиной, спекшиеся лохмотья на них слабо дымились, а от дальнего, навалившегося на плинтус спиной, расползалось по цветастым обоям зловещее траурное кострище.