«Если», 1995 № 02 - [64]

— Он не понимает, с кем разговаривает…

Офицер между тем разобрался в торопливом английском — покивал, морща лоб, и лицо его, с вывернутыми, губами разгладилось.

— А… ооновец, — произнес он довольно мирно.

— Что ж, ооновец, мы вас сюда не звали…

И, спокойно приподняв автомат, до этого прижатый к бедру, всадил шоферу в живот короткую очередь.

Шофер упал, и его кроссовки, похожие на сандалии, заскребли по дороге.

Один из солдат засмеялся.

— Он сейчас стучится в свой рай, а охранник Петер говорит ему: «Куда ты? Тебя не пропустим…»

И другие Солдаты тоже оскалились. Пора было уходить отсюда. Тем более что офицер поправил ремешок на плече и, слегка повернувшись ко мне, недобро поинтересовался:

— Ну, а ты что скажешь, ооновец?.. — Скулы у него блестели от пота.

— Ничего, — ответил я по-английски.

И тогда офицер опять покивал: — Правильно. Умирать надо молча.

И лениво, еще не закончив фразу, ворохнул чуть согнутой правой рукой. Я даже не успел шевельнуться. Автомат лихорадочно застучал, и твердый горячий свинец разодрал мне грудь…

— Нет, нет, нет, — сказал Зоммер. — Вы меня совершенно не понимаете. Я уже который раз объясняю вам это, и вы который раз задаете одни и те же вопросы. Вас, наверное, выбивает из седла необычная ситуация. Привыкайте, записывайте куда-нибудь, что ли. Не хотелось бы снова и снова повторять элементарные вещи. Вы пока не можете умереть. Такова изначальная сущность нашего с вами сотрудничества. Вы — непотопляемая единица. То есть, разумеется, вас можно стереть как личность: свести с ума, например, или ограничить жесткой зависимостью. Более того, вас даже можно уничтожить физически. Правда, средства для этого требуются очень сильные. Скажем, атомный взрыв или луч военного лазера. Остальное для вас не слишком опасно. Но не воспринимайте, пожалуйста, это как некое благодеяние лично вам. Обыкновенный расчет: мне просто невыгодно начинать все сначала. Так я никогда отсюда не выберусь… — Он поморщился, словно бы раскусив что-то кислое, пару раз, напрягаясь всем телом, неприятно сглотнул и пощелкал короткими пальцами, прислушиваясь к ощущениям. Его розовые толстые щеки надулись.

— Дело, собственно, даже не в этом, — продолжил он. — Дело в том, чтобы вы получили, наконец, определенные результаты. Что-то, с чем можно работать. Вот вы говорите, например, «накормить», а это, в общем-то, совсем не моя проблема. Как вы это себе представляете: «вечный хлеб» или что-нибудь, скажем, с повышением урожайности? Все это детский лепет, пустяки, вы сами с этим спокойно справитесь. Или взять эту дикую вашу идею об установлении мира…

— Но чем же плох общий мир? — обидчиво спросил я.

Зоммер всплеснул ладонями.

— Да неплох он, неплох — разумеется, с точки зрения обыкновенного человека. Но поймите, лично мне на это глубоко наплевать: хоть вы целоваться будете, хоть друг друга поубиваете. Я лишь выполняю когда-то взятые обязательства. Никакого морального императива у меня просто нет. Да и быть не может, если вы как следует вдумаетесь. Ну какой, черта лысого, здесь может быть внешний императив? Какой внешний императив у вас, ну скажем, для насекомых? Чтобы не размножались чрезмерно, чтобы не вредили посевам. Собственно, вот и все. Только не обижайтесь, пожалуйста, это — аналогия, образ. Вы же сами не будете вмешиваться в муравьиные войны? Выяснять, кто там прав, из-за чего они начались? Почему же вы ждете от меня чего-то подобного? Устранить причину всех войн — это еще куда ни шло. Но не очень рассчитывайте на разработку конкретного механизма. Будет это любовь или ненависть — мне, в общем-то, все равно. Это ваша проблема, теперь вы меня понимаете?

— Понимаю, конечно, — после длительной паузы сказал я. Подошел к стеллажу и провел указательным пальцем по книгам. Тонкий след появился на плотно стиснутых корешках. Словно и сюда просочилась густая африканская пыль из саванны.

Что-то меня смущало.

— Ну вот, вы все же обиделись, — сказал Зоммер с досадой. — Что у вас за привычка такая — немедленно обижаться. Перестаньте, мон шер, это мешает работе…

Он для убедительности вытаращил круглые маленькие глаза и наморщил кожу на лбу, как будто от изумления. Пух волос, прикрывающий череп, заколыхался.

— Вам, наверное, следовало обратиться к профессионалам, — заметил я. Лучше всего в церковь. Любой проповедник исполнит это лучше меня. Что для вас может сделать научный работник?..

Я глянул в окно. Двор был пуст и осветлен отражениями солнца от стекол. Рядом с песочницей лежала резиновая покрышка. Рос старый тополь, и к беловатому потрескавшемуся стволу прислонился мужчина — руки в карманах. Наверное, дожидается кого-то…

Зоммер поерзал в кресле.

— Ну вы все-таки, извините, упрямец, — констатировал он. — Объясняешь вам, объясняешь — никакого эффекта. Вы как будто не слышите, что вам говорят. Да не требуются мне в этих вопросах профессионалы! У так называемых профессионалов все расписано наперед. Ни сомнений, ни реального соотнесения с миром. Вы желаете религиозную диктатуру, давайте обговорим! Но имейте в виду, что это — на целое тысячелетие!.. — Он опять сильно сморщился, покраснев, и, наверное, сглатывая отрыжку, взялся рукой за горло. Покачал младенческой головой из стороны в сторону. Нос у него задергался. — Извините, мон шер, но вы не дадите мне, скажем, стакан чего-нибудь. Пить очень хочется. Человеческие желания, неудобство пребывания в вашей юдоли…