«Если», 1995 № 01 - [63]

Вул, вновь отхлебнув вина, замолчал. Марис хмуро смотрела на него через стол.

На что она надеялась, придя сюда? На взаимопонимание? На сближение? Но сближение между нею и Вулом невозможно. Теперь Марис отчетливо поняла это. Вул-Однокрылый был тем, кем он был, и экскурс в его прошлое ничего не мог изменить.

Он взирал на нее с тем же холодным отчуждением, что и прежде, и все же Марис предприняла еще одну, последнюю попытку.

— Вул, ты ошибочно судишь обо всех летателях по Араку. — Она сама удивилась, что вместо «нас» произнесла «летателях», будто отделяя себя от них. — Таких, как Арак, немного.

— Я знаю цену Араку. Мерзавец он редкостный. Но дело не в его личных качествах, а в том, что его уничижительное отношение к бескрылым разделяет большинство твоих друзей. Просто Арак из-за своей злобы и агрессивности говорит открыто, не стесняясь в выражениях.

Марис поднялась.

— Сказать друг другу нам больше нечего. Жду тебя и Реллу завтра утром на тренировке.

Она ушла.

— Ты с того же острова, что и Вул. Арак скорчил недовольную гримасу.

— К сожалению. Именно о Вуле-Однокрылом я и пришел с тобой поговорить. Мы считаем, что…

— Кто это мы?

— Летатели.

Марис не понравилось высокомерие в голосе пришельца, и она вновь спросила:

— Какие именно летатели?

— Неважно, — ответил он. — Разговариваю я с тобой лишь потому, что ты, хоть и бескрылая по рождению, сердцем, по нашему мнению, все же летатель. Уверен, ты бы не стала помогать Однокрылому, знай, что он из себя представляет.

— Я его знаю, и он мне не нравится. И о смерти Айри я не забыла. Но все же считаю, что свой шанс на крылья он заслуживает.

— Шансов у него было более чем достаточно. — В голосе Арака теперь явственно звучала не только самоуверенность, но и злоба. — Знаешь, кем были его родители?

— И кем же?

— Они были порочными, грязными людишками с Ломаррона! Да, да, с Ломаррона, а вовсе не с Южного Аррена! Ты была на Ломарроне? Знаешь, что это за остров?

Вспомнив, что прилетала туда года три назад с посланием, Марис кивнула. Ломаррон был крупным каменистым островом. Плодородных земель там было мало, но зато много железа. Это богатство служило причиной частых войн. Бескрылые, населяющие остров, работали, в основном, в шахтах, и потому Марис предположила:

— Его родители, наверное, были рудокопами. Арак покачал головой.

— Если бы! Они были солдатами. Наемниками. Профессиональными убийцами. Его отец метал ножи, мать — камни из пращи.

— Ну и что с того? Многие бескрылые служат наемниками.

Арака, казалось, обрадовали слова Марис.

— На Ломарроне они служили многие годы, но незадолго до очередного перемирия его матери в бою отсекли руку, а папаша по пьянке прирезал приятеля, такого, как и он, наемника, и семейка, украв рыбацкую лодку, спешно перебралась на Южный Аррен. Папаша вновь нанялся в солдаты, но вскоре, опять напившись, поведал собутыльнику, кто он и откуда. Слух о нем достиг ушей Правителя, и тот повесил папашу Вула за убийство и воровство.

Марис подавленно молчала.

— Поверь, я знаю это доподлинно. Ведь именно я из жалости приютил несчастную вдову-калеку и ее малолетнего отпрыска, — продолжал Арак. — Дал им еду, крышу над головой, мать сделал экономкой и поваром, Вула же воспитывал, как собственного сына. Я приучал его к дисциплине, но все мои усилия пошли прахом. Всему виной — дурная кровь. Мать была неповоротлива и ленива, всегда ныла, притворялась больной, никогда не выполняла работу в срок. Вул преклонялся перед отцом: хотел, как и тот, стать метателем ножей, мечтал за деньги убивать людей и даже моего сына вовлек в свои гнусные игры с оружием. Хорошо еще, что я это вовремя заметил и пресек дурное влияние. Что мать, что сынок, как были ворами, так ими и остались.

Пока они жили в моем доме, я все железо держал под замком, но все равно что-нибудь постоянно пропадало. Однажды посреди ночи я застал мальчишку, когда он трогал мои крылья.

Арак ждал ответной реакции Марис, но та молчала. Тогда он с шумом выдохнул и заговорил громче:

— Ему дали шанс стать летателем. И что же? Он вызвал несчастную Айри, отобрал у нее крылья, все равно что убил ее собственными руками. В нем нет ни совести, ни чести. Я пытался преподать ему…

Внезапно вспомнив шрамы на спине Вула, Марис резко поднялась.

— Ты бил его?

— А?.. — Арак с удивлением взглянул на нее. — Конечно, бил. Розгой, пока он был маленьким, и кнутом, когда подрос. Точно так же я воспитывал и собственного сына.

— Да, бил ты его, как собственного. Ну а в остальном? Вул и его мать ели с тобой за одним столом?

Арак, дернув щекой, встал, но из-за малого роста глядел на Марис снизу вверх.

— Естественно, нет. Они же были моими слугами, а слуги, как известно, не едят за одним столом с господином.

— Значит, ты награждал его лишь шрамами да отбросами со своего стола?

— Я уже был богатым летателем, когда ты еще собирала ракушки на берегу. Так не учи, как мне управлять собственным домом!

Марис вплотную приблизилась к нему.

— Говоришь, что воспитывал Вула, словно собственного сына? А что ты ему сказал, когда он спросил, можно ли и ему надеть крылья, как его названному брату?

Арак презрительно фыркнул.