«Если», 1992 № 05 - [42]

Он больше не чувствовал себя одиноким.

Глава седьмая

Странички из дневника Роберта Хаймана:

«Наступила пятнадцатая ночь с того момента, как мы попали на планету, которую Рассел, забавляясь, называет Эревон[1].

Ну что ж, название явно подходящее. Тем более, что по отношению к остальному человечеству мы сейчас действительно «нигде». По одним из нас будут страшно тосковать и плакать, по другим — нет, по мне тоже нет, и это меня утешает. Я был одинок на Земле, и я буду одинок здесь. В этом привилегия гомосексуалиста.

Какое-то время я надеялся, что Эндрю — бедный Эндрю, худой и томный, звезда этой кошмарной телевизионной серии, — что у него такое же несчастье, или привилегия — называйте, как хотите. Оказалось, что нет, Эндрю, милый мальчик, просто женоподобный мужчина. А после того, что произошло, никто не знает, на что он будет вообще способен. Сейчас он довольно смирный, и, может быть, скоро мы сможем снять с него самодельную смирительную рубаху. И правда, не можем же мы цацкаться с ним бесконечно.

Всех раздражает его бред по поводу огромных металлических пауков, которых он якобы видел. Из тех нескольких фраз, которые удалось разобрать, получалось, что он встал однажды ночью и увидел, как эти твари направляются к супермаркету с запасами продовольствия в лапах — хотя два наших часовых не видели и не слышали ничего. Действительность же выглядела так: мы нашли Эндрю перед рассветом, он лежал у гостиницы деревянный, как доска, с остекленевшими глазами. Кое-как нам удалось заставить его расслабиться. Но на этой стадии он стал молчалив, как рыба.

Дальше он выдумал вот что: заперся в ванной и царапнул себе горло бритвой, в то же время крича во всю глотку и вообще поднимая дикую панику. Хорошо, что у Марион Редман есть кое-какие медицинские навыки: она сказала, что он не нанес себе особого вреда, хотя выглядел так, словно истекал кровью. А сейчас бедный мальчик сидит весь забинтованный, в смирительной рубашке, слегка вращает глазами и бормочет что-то о металлических пауках, нагруженных пакетами стирального порошка и консервными банками.

Вопрос о том, кто пополняет для нас запасы, остался открытым. Ночью постоянно дежурят люди, но, кроме Эндрю, никто ничего на видел. У Джона Говарда есть теория: нас так специально «обработали», что мы ничего не видим. У Тура еще более дикая теория: наши хозяева «отключают» нас, когда хотят, а Эндрю они якобы забыли «отключить».

Как бы там ни было, мы ни на йоту не подошли к разгадке ни одной из окружающих нас тайн. Может, нам и не дано их разгадать…

Сегодня вечером я признался; не знаю, почему мне это показалось таким уж важным. Может, потому, что все они разбиваются на парочки, а кое-кто и на тройки. Тур Норстед, например, взял к себе в комнату сразу двух девчонок, Андреа и Дженис. Никому нет до этого никакого дела. Да и чего им волноваться? У Мохана дас Гупты безумный бурный роман с Симоной. Судя по всему, она хочет его рисовать, а он хочет весь день заниматься любовью. А бедная маленькая Селена — ну что за несусветное имя! — чахнет по нашему глубокоуважаемому руководителю. Между тем, Джон и Мэри преданы друг другу, а Марион и Пол ссорятся лишь тогда, когда думают, что они одни.

Мне нравится Рассел. Может, потому я и признался. Он первый после Сэмми, — а дорогой друг Сэмми умер так давно, что я почти не помню его лица, — кто вообще об этом узнал.

Он сказал всего-навсего: «Роберт, старик, ты среди друзей. Мне бы хотелось, чтобы тебе не было трудно».

И все же одиночество, как всегда, со мной.

На сегодняшний день мы знаем об этом мире не больше, чем в день прибытия, если не считать того, что у нас уже были две смерти, один психоз, мы слышали рассказы об «эльфах», средневековом рыцаре и дикарях. Самая популярная среди нас версия: мы в некоем «зоопарке». Она же самая вероятная. Однако это мучительно — не знать, кто смотритель зверинца.

Анна убеждена, что хозяева ждут от нас плодовитости. Воспитанная в русских традициях, она не считает это оскорбительным. Даже наоборот: грозится подарить Расселу полдюжины сыновей, тем более что свободного времени — уйма.

Естественно, мы проделали еще кое-какие изыскания. То есть пытались — прежде чем Эндрю наткнулся на своих пауков. Но это был лишь кусочек открытий. А если у хозяев «зоопарка» отличная система наблюдения, то они, наверное, валяются от смеха, видя, как мы уползаем в свои «экспедиции», вооруженные самодельными луками и стрелами, копьями и дубинками.

Мне кажется, сейчас Рассел не столько стремится исследовать, сколько хочет укрепить наш моральный дух и сделать нас более самостоятельными. Он вроде бы что-то задумал».

Глава восьмая

Было три часа дня по эревонскому времени. Жара становилась невыносимой. Дни, казалось, стали длиннее и теплее; судя по тому, что по улице летали странные, перьеобразные, неряшливые космы сухой травы с семенами, на планете был разгар лета.

Сидя на крыльце гостиницы с фотографией в руке, Рассел Грэхем лениво наблюдал за сухой травой, которой ветер заметал никому не нужный «мерседес» и такой же ненужный «сааб». «Интересно, скоро ли автомобили совершенно скроются под этим «снегом»?» — думал Грэхем.