«Если», 1992 № 04 - [18]

На стол упала тень. Они подняли головы.

— Действительно, мсье, — сказал Деверо, — ваша машина может без риска атаковать любую цель. Мне трудно понять, как она летает с такими маленькими крыльями или как она поднимается вертикально в воздух, но я видел все это своими глазами. И этого достаточно. Я хочу извиниться, что нас не было здесь в момент приземления.

Итак, он все-таки произвел впечатление.

— А куда вы все улетели? Я думал, что патрулирование начнется только во второй половине дня.

Подвинув стул, Деверо сел рядом с Блэйком. Он осторожно поставил стакан с вином на стол.

— Все так, мсье. Но со стороны фронта донеслась канонада. В таких случаях мы не ждем приказа, а сразу же поднимаемся в воздух.

— А я не слышал никакой стрельбы, — сказал Фармен.

— Самое странное, — сказал Деверо, — что когда мы подлетели к фронту, пушки уже смолкли, а в небе не было ни одного самолета, кроме наших. Мы пролетели километров пятьдесят вдоль линии фронта — никаких признаков боевых действий. Когда мы вернулись, я связался с командованием: никакой информации о перестрелке.

Он произнес все это с наивным непониманием маленького мальчика, еще не познавшего тайны природы. Фармен внезапно рассмеялся, и Деверо заморгал от удивления.

— Извините, — сказал Фармен. — До меня только что дошло. Это были не пушки, а мой самолет!

— Ваш самолет, мсье? Не понял шутки.

— Я не шучу. Вы слышали мой самолет. Когда он преодолевает звуковой барьер, то раздается нечто наподобие взрыва. — Он взглянул на их лица. — Вы мне не верите?

Стакан Деверо был пуст. Блэйк встал, взял со стола пустой стакан и поплелся к стойке.

— Я, наверное, так и не смогу понять принцип действия вашего самолета, — сказал Деверо. — Но вы показали, на что он способен…

— Это всего лишь небольшая часть, — ответил Фармен.

— То, что мы увидели, вполне достаточно, чтобы покончить с Бруно Кейсерлингом.

— Я сделаю это, — сказал Фармен.

— Будем надеяться, — сказал Деверо, позволив себе намек на улыбку. — В любом случае, надо попробовать. Если вы скажете, куда необходимо прикрепить пулеметы…

— Мне не нужны пулеметы, — заявил Фармен.

— Но, мсье, на аэроплане должно быть оружие. Аэроплан без пулемета все равно что тигр без зубов и когтей.

От мысли, что на носу «Пика-Дона» будет торчать пулемет, ему стало не по себе.

— У меня есть свое вооружение, — как можно убедительнее сказал Фармен. Вернулся Блэйк и поставил свой стакан на стол, слегка расплескав бренди. — А пулеметы снизят аэродинамические качества самолета.

— Аэро… что? — спросил Блэйк. — О чем это ты говоришь?

Фармен наклонился вперед.

— Послушайте. Вы видели мой самолет, так? Видели там внизу, возле шасси, направляющие… ну, балки?

— Я видел, — сказал Деверо.

— На них крепятся ракеты, понимаете? Достаточно одной, чтобы уничтожить целую эскадрилью.

— Да? И сколько у вас таких ракет?

— Шесть, — ответил Фармен. — А сколько эскадрилий у немцев в этом секторе?

— Две, — сказал Деверо. — Но, мсье, люди, которые оснащали ваш самолет, вряд ли разбирались в технике воздушного боя. Надо обладать невероятной меткостью, чтобы даже шестью ракетами сбить один самолет. Ведь аэропланы летают, а не висят неподвижно, как воздушные шары. Мы нередко тратим сотни патронов и не можем накрыть противника. Вступать в бой, имея возможность выстрелить всего шесть раз? Это безумие, мсье.

— Но я не буду целиться, — ответил Фармен, силясь объяснить им ситуацию. — Мой самолет настолько скоростной, что полагаться на человеческие чувства во время боя невозможно. Мои ракеты сами находят цель. Они…

По их лицам он понял, что ему не верят.

— Послушайте, — сказал он. — Вы видели мой самолет в работе. Дайте мне достаточно топлива, чтобы вступить в бой с Кейсерлингом, и я покажу, на что способны мои ракеты. Они сотрут его в порошок в мгновение ока.

— Бруно Кейсерлинг опытный пилот, — сказал Деверо. — Это человек, которого невозможно убить. Мы пытались это сделать. Все пытались. Сколько он сбил наших пилотов и сколько еще собьет, пока не окончится война! Так что особенно не рассчитывайте на свое оружие.

— Дайте мне керосин на один полет, — сказал Фармен. — Только на один полет. Остальное — мое дело.

Он знал, о чем говорил. Воздушный бой между аэропланом времен первой мировой войны и машиной из 1988 года — это схватка вооруженного человека и гориллы.

— Но, мсье, у вас же есть керосин, — удивился Деверо. — Мы вам дали почти две тысячи литров!

Фармен покачал головой.

— Я его сжег. Керосина, который остался в баках, едва хватит на то, чтобы наполнить ваш стакан.

Деверо посмотрел на свой пустой стакан.

— Мсье, вы шутите.

— Это не шутка, — сказал Фармен. — «Пика-Дон» летает очень быстро, но ведь ничего не бывает даром. Это просто ненасытная машина.

Воцарилась тишина. Молчали не только за их столиком — за остальными тоже притихли. Фармен подумал, что летчики, возможно, понимают по-английски лучше, чем ему казалось. Блэйк отпил изрядный глоток бренди.

— И сколько тебе нужно керосина?

— Десять тысяч галлонов на час-полтора.

И снова повисла тишина.

— Мсье, — наконец сказал Деверо. — И простое топливо достать не так уж просто. Сейчас я пытаюсь взвесить возможное уничтожение Бруно Кейсерлинга что является нашим всеобщим желанием — и объяснение, для чего мне понадобилась такая прорва парафинового масла для кухни. К тому же, у меня остаются сомнения в успехе вашей миссии. Мне придется взять с вас слово, что для полета вам необходимо именно такое количество керосина.