Эскорт для предателя - [10]

— Представление начинается, вот о чем. Мы знаем, что иранцы в Натанзе достигли высокого уровня обогащения, но подтверждения тому, что они перевалили за семь процентов, не было. Мы допускали такую возможность и безусловно опасались этого. Но тот факт — если принять это за факт, — что там достигли тридцати пяти процентов, — очень серьезная новость. Некоторые люди — некоторые люди — могут заявить, что нам следует завтра же разбомбить весь этот исследовательский комплекс к чертовой матери, пока они не продвинулись дальше. Я годами говорил об этом, но никто не слушал меня.

— Подожди минутку. Мне казалось, что для игрушки им нужны девяносто процентов. Возможно, данное послание говорит нам о том, что они застряли. Как насчет этого?

— Не смеши меня, Гарри. Ты хочешь, чтобы они взорвали бомбу раньше, чем ты признаешь серьезность их намерений? Скверная идея.

Гарри кивнул. Пусть Фокс и ничтожество, но тут он прав.

— А что насчет пробы с семью процентами? Рэдду, один из моих ребят, сказал, что это тоже важный момент. Он думает, что пометка D₂О со знаком вопроса может означать, что там готовят обогащенный уран для реактора на тяжелой воде, чтобы добывать плутоний. Это имеет смысл?

— Любая информация об Иране имеет смысл, Гарри. Эти люди опасны! Мы ничего не слышали насчет программы получения плутония, но это не значит, что ее нет. Если бы мне предложили пари, я бы поставил на наихудший вариант.

— И почему это меня не удивляет? Бомбить, бомбить, бомбить. Давайте разбомбим Иран.

— Такие слова недостойны тебя, Гарри.

— Шучу, Артур, просто шучу, — ответил Паппас, снова поглядев на послание загадочного иранца.

— А что насчет остальных данных и формул? Редду не смог в точности сказать, что это такое. Они говорят тебе о чем-то?

Слово взял пришедший с Фоксом эксперт по ядерному оружию, Адам Шварц. Молодой парень, пару лет назад окончил Массачусетский технологический институт. Непонятно, зачем такой одаренный юноша связался с загнивающим правительственным учреждением, а не отправился зашибать миллионы баксов, как это делают в наше время все смышленые детки.

— Не могу сказать в точности, является ли наш загадочный информатор из Ирана сотрудником ядерной программы. Но совершенно очевидно, что он имеет доступ к информации о ней, — начал Шварц, еще раз взглянув на лежащую перед ним распечатку. — Приведенный состав смеси с гексафторидом урана имеет ряд особенностей, которые мы встречали в пробах, полученных при инспекциях иранской ядерной программы. Информатор тоже должен знать это. Думаю, именно поэтому он послал такое письмо. Это доказательство его честности. Если бы было допустимо делать догадки, я бы сказал «да» насчет того, что он работает в области атомной энергетики.

Шварц взглянул на своего начальника. Тот хмурился.

— Но не могу утверждать этого с точностью, — закончил аналитик.

— Доктор Али, — вполголоса, скорее самому себе, пробормотал Паппас.

— Что? — переспросил Фокс.

— Пугаешь ты меня, доктор Али, — сказал Гарри громче, так, будто загадочный иранец сидел в этой комнате напротив него. — В смысле, не торопи меня. Мы так долго бились, пытаясь завербовать кого-то типа тебя, а ты сам постучался в дверь. Нет, ты просто прислал письмо на наш веб-сайт, как если бы захотел записаться в летний лагерь. А ты не обманываешь меня, доктор Али?

— Возможно, это реальная удача, — начал Фокс. — А может, и нет. Но откуда мы знаем? Это же вопрос технический, Гарри. Тут легко проколоться.

Фокс подшучивал над Паппасом. Это означало, что он хочет взять вопрос в свои руки.

— Вот что я тебе скажу, Артур. С этим делом возникла одна проблема. Копии этого письма получило слишком много людей. Если их станет еще больше, то скоро мы прочтем о нем в «Нью-Йорк таймс». И тогда мы можем попрощаться с доктором Али, кем бы он ни был. С этой секунды информация о нем — ДСП. Для служебного пользования.

— Переведи ее в разряд закрытой, — резко сказал Фокс.

В ответ Паппас лишь кивнул. Он распорядился об этом еще до этой встречи, обозначив круг людей, имеющих доступ к информации. Почти все сейчас сидели рядом с ним.

— Надо создать этому парню легенду, — сказал он.

— В смысле?

— Мы должны устранить упоминания о нем в переписке по нашим каналам связи. Чтобы никто не спросил что-нибудь типа: «Что там с иранским ВП, который прислал данные о ядерной программе?» Создадим ложный след, который будет вести в никуда. Потом будем работать в закрытом режиме. С этим все согласны?

— Кто будет раскручивать это дело? — спросил Фокс, покосившись на него.

— Мы оба. Мой отдел и отдел по нераспространению. Вместе. Запросим помощь по компьютерной части у отдела информационных операций, посвятим в расследование директора и начальника отдела тайных операций. Все.

— А кто будет докладывать СНБ? — настойчиво спросил Фокс.

В смысле, кто будет красоваться перед президентом.

«Фокс торгуется. Он чувствует себя как рыба в воде в борьбе за сферы влияния».

И Паппас решил немного уступить. Ему не нравилось ездить в Белый дом. Там все толпятся в Оперативном кабинете, там принимают неверные решения, а расплачиваются за это простые люди. Мальчишки, такие как его сын. Пусть Фокс морочит им голову, если ему хочется.