Эскадрилья наносит удар - [55]
Начинаю взлет и чувствую, как машина неохотно поддерживает свою партию в этом томном танго. Наверное, температура успела вырасти, и ветер, гад, как всегда, подвел, не захотел помочь на взлете. Да и ведомый, Юрка Наумов, кричит сверху: «Командир, не впишешься!» Спасибо, Юрчик, успокоил, это я уже и без тебя вижу… Че делать-то, думай быстрей, а то тупик близко, приказываю себе. Мысль еще не успевает оформиться окончательно, а руки-ноги, действуя при дефиците времени на опережение, уже делают свое дело…
Даю ручку до упора влево, одновременно сунув левую педаль, удерживаю машину на минимально эволютивной скорости от сваливания. Пытаясь максимально увеличить угловую скорость разворота, мысленно уговариваю ее пошустрее вертеть попой, боковым зрением отслеживаю противоположный склон: впишемся не впишемся в разворот, вмажемся не вмажемся в стену этой чертовой кастрюли из камня! Кажется, вписались!!! Уф-ф-ф-ф…
Перевалили через склон горы, набрали высоту, теперь сам черт нам не страшен!
Оборачиваюсь в грузовую кабину, глазами подзываю Ришата ко мне, в пилотскую. Тут уж, немного утрируя командирский напор под впечатлением только что пережитого, накидываюсь на него: что, мол, неужели не слышал моих ценных указаний?! Тот оправдывается, что команду «оттянись» слышал, да мало времени было, чтобы набрать необходимую дистанцию. А когда крутиться начали, то мои вопли насчет сбросить шаг-газ он не мог услышать по определению, так как во время возникших диких перегрузок фишку связи от защитного шлема оторвало напрочь. Ладно, ребята, главное, что вы живы, хоть и поцарапаны слегка. Железо жалко, конечно, больно машина хороша была, но это все-таки железо, скуют еще. Но вот эту самую милую мне сейчас морду, почерневшую от копоти, с фингалом под глазом, с выражением досады, недоумения, обиды на судьбу, уже никто повторно не склепает. Ничего, Ришат, за одного битого двух небитых дают. Отойдешь ты постепенно от пережитого стресса, наберешься снова пилотского куража и командирской уверенности, голода к полетам и жажды новых побед, и завернешь еще хвоста своей вертушке, так что застонет она и закряхтит, как на деревенских танцах девчонка, почувствовав на своем стане уверенную, крепкую руку сильного мужика, признавая сразу его власть над собой, и отдавая себя ему, не думая, куда и как пойдут они уже вместе…
Можно на этом и закончить рассказ, но…
Вечером, посасывая сигаретку, обсуждаем мы своей парой прошедшие события и прикидываем, достойны мы награждения за спасение потерпевшего бедствие экипажа или слишком нахально об этом мечтать через месяц после прибытия на войну.
И тут мимо идет пропагандист полка (была такая военная профессия тогда, в советские времена), видом своим напоминающий шакала Табаки из мульта про Маугли. Завидев нас, он заговорщицки отозвал меня в сторонку. Заверив в своем безбрежном уважении всей нашей группы, поведал, деланно возмущаясь, сам при этом изучая реакцию на произносимые слова, содержание совещания, которое только что провел начпо. Начпо — это начальник политотдела, т. е. главный замполит полка, скотина редкостная и сволочная, замечательная эксклюзивным набором негативных качеств, и поэтому даже представляющая для стороннего наблюдателя некоторый зоологический интерес. Ну, например, как самая ядовитая змея, обитающая в дебрях Амазонки. Так вот, он, собрав всех замполитов полка, начал толкать им речь о том, что надо больше обращать внимание на воспитание психологической устойчивости во время боевых вылетов у летчиков. Ну да, сам-то он ни одного боевого вылета так и не сделал за всю службу.
В качестве примера он привел якобы имевший место случай, когда вертолет Якупова был сбит (?), замкомэске третьей эскадрильи (то есть мне) приказывают сесть, чтобы забрать его, а я отказываюсь, ему (то есть мне) еще и еще раз приказывают совершить посадку и забрать товарища, попавшего в беду, а он (то есть я) отказываюсь снова и снова. И так до тех пор, пока не прилетел командир полка и лично приказал командирским тоном, с угрозой отдать под трибунал, выполнить задачу по спасению, после чего уже он (то есть я) не посмел отказаться!
Что-то стало трудно дышать. Так бывает, когда тебе совершенно неожиданно, со всей дури, засадят под дых. При совершенно ясном небе вдруг потемнело, как во время солнечного затмения. Вроде дождя в это время года здесь не бывает, а веки что-то мокрые…
Это что же происходит, граждане?!! «Где он?!» — только и смог пробормотать я. «А, начпо-то?» — безмятежно переспросил пропагандист. — «Да в Союз улетел, в Ташкент, промышлять чего-то. Мышкует, поди». И не спеша, с чувством выполненного долга, покатил в столовую.
Впервые в жизни почувствовав навалившуюся огромную тяжесть в груди, попытался отогнать наваждение. Ведь не может такая чудовищная несправедливость быть явью. Может, наврал пропагандист? Побежал к нашему замполиту эскадрильи, моему другу (дружили семьями) Сашке Садохину. Задыхаясь от душившей обиды, спросил его, правда ли то, что наговорил мне наш Геббельс. Санек подтвердил. «Что ж ты не вступился за меня!» — возопил я в отчаянии. «Ну я ж там, при десантировании, не был», — пряча глаза, сказал тогда Садохин.
Автор — капитан 1-го ранга, ветеран войны. Герои его книги — защитники Моонзундского архипелага, которые в самом начале войны более трех месяцев сдерживали напор превосходящих сил гитлеровцев и тем самым оказали существенную помощь нашим войскам, оборонявшим Москву и Ленинград. Раскрываются малоизвестные страницы истории героической борьбы советских воинов на островах Балтики.
Аннотация издательства: Предыдущие книги Д. Ортенберга "Время не властно" и "Это останется навсегда" были с интересом встречены читателем. На сей раз это не портреты писателей, а целостный рассказ о сорок первом годе, ведущийся как бы сквозь призму центральной военной газеты "Красная звезда", главным редактором которой Д. Ортенберг был во время войны. Перечитывая подшивки "Красной звезды", автор вспоминает, как создавался тот или иной материал, как формировался редакционный коллектив, показывает напряженный драматизм событий и нарастающую мощь народа и армии.
Аннотация издательства: Эта книга, выходящая в год 40-летия Победы над фашизмом, посвящена героическим страницам истории Болгарии… Костадин Кюлюмов, ветеран антифашистской борьбы, автор многочисленных произведений о второй мировой войне, лауреат Димитровской премии, в одном из наиболее популярных своих произведений создает героический образ молодого болгарского партизана.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Он вступил в войска СС в 15 лет, став самым молодым солдатом нового Рейха. Он охранял концлагеря и участвовал в оккупации Чехословакии, в Польском и Французском походах. Но что такое настоящая война, понял только в России, где сражался в составе танковой дивизии СС «Мертвая голова». Битва за Ленинград и Демянский «котел», контрудар под Харьковом и Курская дуга — Герберт Крафт прошел через самые кровавые побоища Восточного фронта, был стрелком, пулеметчиком, водителем, выполняя смертельно опасные задания, доставляя боеприпасы на передовую и вывозя из-под огня раненых, затем снова пулеметчиком, командиром пехотного отделения, разведчиком.
Ричмонд Чэпмен — обычный солдат Второй мировой, и в то же время судьба его уникальна. Литератор и романтик, он добровольцем идет в армию и оказывается в Северной Африке в числе английских коммандос, задачей которых являются тайные операции в тылу врага. Рейды через пески и выжженные зноем горы без связи, иногда без воды, почти без боеприпасов и продовольствия… там выжить — уже подвиг. Однако Чэп и его боевые товарищи не только выживают, но и уничтожают склады и аэродромы немцев, нанося им ощутимые потери.
Как-то раз одуревшие с голодухи десантники старательно опустошили местную дынную бахчу, и афганские крестьяне не преминули тотчас пожаловаться командованию. Чтобы замять инцидент, убытки дехканам компенсировали большой партией армейского сухпайка. Спустя некоторое время «Голос Америки» сообщил, что «рашен коммандос травят мирное население Афганистана бактериологическим оружием». Весь гарнизон сутки по земле катался от смеха… Война, как ни странно, это не только страх, смерть, кровь. Это еще и забавные, веселые, невероятные истории, которые случались с нашими бойцами и поддерживали в них светлую надежду на то, что война закончится, придет долгожданный мир и они вернутся домой живыми…
Это не детектив, не фантазия, это правдивый документ эпохи. Искрометные записки офицера ВДВ — о нелегкой службе, о жестоких боях на афганской земле, о друзьях и, конечно, о себе. Как в мозаике: из, казалось бы, мелких и не слишком значимых историй складывается полотно ратного труда. Воздушно-десантные войска представлены не в парадном блеске, а в поте и мозолях солдат и офицеров, в преодолении себя, в подлинном товариществе, в уважительном отношении к памяти дедов и отцов, положивших свои жизни «за други своя»…
Это была война, и мы все на ней были далеко не ангелами и совсем не образцовыми героями. Осталось только добавить, что этот рассказ не исповедь и мне не нужно отпущение грехов.
Наконец-то для сержанта-десантника Сергея Прохорова, сражавшегося в Афгане, наступил заветный дембель! Конец войне… Но по досадной случайности Сергей не попадает в списки дембелей, улетающих домой первой партией. Что же делать? На ловца, как говорится, и зверь бежит. На кабульском аэродроме Прохоров встречается с прапорщиком Костроминым, который обещает помочь. Для этого сержанту надо нелегально проникнуть на борт «Черного тюльпана», а на подлете к Ташкенту спрыгнуть с парашютом, прихватив с собой контейнер с посылкой для мамы прапорщика.