Еще жива - [15]

— На тебя нельзя положиться.

Она наклоняется вперед, рвет, содрогается от спазмов, и я начинаю опасаться, что ее вывернет наизнанку. Но между приступами Лиза умудряется говорить.

— Прости, не знаю, как это получилось, — бормочет она.

— Да ладно. Нам надо идти.

Мы отходим от нашей стоянки, и я, оглядываясь, изучаю местность позади нас.

Ничего, кроме деревьев и травы. Но что-то нас преследует. Ветки неестественно потрескивают. То и дело я слышу шаги, не принадлежащие нам.

Мы здесь не одни.

Тогда

— А вы ее когда-нибудь переворачивали? — спрашивает доктор Роуз. — Видели ее дно?

Я смотрю на него, и мои губы искривляются, отчего на лице появляется унылая гримаса: это никогда не приходило мне в голову.

Сегодня пятница, вечер. Про себя я называю это «вечерними свиданиями», ведь я совсем не такая, как все остальные люди, которые сюда приходят. Я не сумасшедшая. Мои нервы в совершенном порядке. По крайней мере я сама так считаю. Но ваза меня беспокоит. Ее тайна сжимает мое сердце холодными пальцами, пока оно не начинает ныть.

— Нет, никогда.

— Возможно, вам следовало попытаться. Думаю, пришло время начать действовать в ваших снах и взять ситуацию под контроль.

— И что, по-вашему, я могу там увидеть?

— Послание. Может быть, какой-нибудь намек. Или стикер с надписью «Сделано в Китае».

Не сдержавшись, я смеюсь.

— Вот это был бы номер! Мои сны — продукт массового китайского производства.

Мы уходим вместе, потому что я — последний посетитель. Я жду, пока он запрет дверь своего кабинета, затем мы неспешно идем к лифту, как будто он только что не распечатал счет, а я не подписала ему чек.

— Сделайте это, — говорит он, пока стальные тросы тянут огромных размеров лифт на наш этаж. — Переверните эту штуковину вверх ногами и осмотрите ее дно. Вы ведь видели ее уже со всех сторон. Это же сон. Если она разобьется, вряд ли вас схватят: «Вы ее разбили! Теперь платите».

Отчасти он прав, но не совсем.

— Всю ее я не видела, — возражаю я дрогнувшим голосом. — Я не заглядывала внутрь.

Резкий звонок эхом прокатывается по холлу. Кабина лифта с металлическим лязгом останавливается у нашего этажа. Когда двери, скользнув в стороны, раскрываются, рука доктора Роуза ложится мне на талию и деликатно подталкивает вперед. Сквозь блузу я ощущаю его тепло. От него исходит знакомый запах, но какой именно, мне не удается определить. Это так же сложно, как прибить гвоздями к стене желе.

— Удивительная вещь — сны, — говорит он. — Несмотря на весь технологический прогресс, огромное количество специалистов с их исследованиями, мы по-прежнему едва ли имеем представление о том, чем они являются и каково их значение.

Лифт жужжит и подрагивает.

— Вы спрашивали меня о моих снах. Поскольку сейчас мы просто два беседующих человека, я расскажу вам.

Он нажимает кнопку «стоп», и кабина, вздрогнув, останавливается.

— Я стою на пляже в Греции, откуда родом мои родители, — говорит доктор Роуз. — Песка нет, пляжи галечные. Вода неподвижна. Такое чувство… будто я последний человек на земле. Я наклоняюсь и поднимаю гладкий камешек, а когда выпрямляюсь, ощущаю, что кто-то стоит у меня за спиной. Женщина. Я ее не вижу, но знаю, что она там.

— Потому что вам это уже снилось раньше?

Он неохотно улыбается. Его темные глаза серьезны.

— Много раз. И всегда одно и то же. Когда я оборачиваюсь, меня оглушает звук одиночного выстрела. Красные пятна на ее животе. Они быстро расходятся, и вскоре она вся в собственной крови. Я подбегаю, подхватываю падающую женщину, но слишком поздно. И я беспомощен.

— Человек, который всем может помочь, беспомощен, — констатирую я.

— Не всем, — улыбаясь, возражает он. — Не могу помочь тем, кого показывают в телевизионных реалити-шоу.

Солнечный свет — вот чем он пахнет. Я закрываю глаза на одно мгновение — и оказываюсь во дворе моей бабушки среди свежевыстиранных простыней, сохнущих под высоким летним солнцем. Снова открыв глаза, я вижу, что он смотрит на меня. Спрашиваю:

— И что это, по-вашему, значит?

Пожимая плечами, он тыкает в кнопку «стоп», и лифт возобновляет движение.

— Ничего, просто сон.

На плоскости его щеки обозначается ямочка.

— Если только это не что-либо другое. У меня для вас задание. Проявите во сне инициативу. Возьмите вазу в руки и посмотрите, что у нее снизу.

— Допустим, я это сделаю. И что?

— Тогда я приглашу вас на ужин.

Несомненно, именно этого я и хочу.

Лифт останавливается, заставляя нас слегка покачнуться. Доктор Роуз продолжает на меня смотреть в ожидании ответа.

Слова будто застряли у меня в горле, затем с трудом вырываются наружу.

— Мне очень жаль, — говорю я, — но это едва ли приемлемо. Однако если завтра наступит конец света, имейте в виду, я буду жалеть о том, что не приняла приглашение.

Но на следующий день конец света не наступил. Не наступил и через день. А через шесть месяцев человечество было уже слишком поглощено своим стремительным исчезновением, чтобы переживать из-за отвергнутых приглашений на свидание.

Сейчас

День тянется мучительно. Каждый последующий час тяжелее предыдущего. Теоретически, по мере приближения к Бриндизи все должно быть наоборот, но, как и любая теория, этой тоже нужно пройти испытание практикой.