Огонь потрескивал в камине, темные бархатные портьеры приглушали все уличные звуки. В клубе на Риджент-стрит царила спокойная, тихая, очень мужская и очень английская атмосфера. Подали бренди и сигары. Неспешный разговор тек между сидящими в удобных креслах мужчинами в элегантных костюмах. Говорили о лейбористах, о кризисе правительства, о футболе и скачках, о ценах на нефть и о том, что лорд Пемброк поторопился снять свою кандидатуру на пост председателя...
Вдруг в патриархальную величавость старейшего лондонского клуба ворвался некий пронзительный и настойчивый звук. Он шел извне, с улицы, но все сидящие как-то сразу поняли, что этот звук адресован кому-то из них.
Высокий красивый мужчина с синими глазами и медальным профилем упруго поднялся из бархатных объятий кресла.
– Прошу извинить меня, джентльмены. Это за мной. Всего доброго.
– Всего доброго, граф.
– До свидания, лорд Ормонд.
– Не забудьте, в пятницу заседание правления клуба.
– Привет и поклоны очаровательной леди Ормонд!
– Благодарю вас.
Молодой аристократ поклонился и степенно вышел из комнаты. Несколько человек поднялись и подошли к окну.
Из дверей клуба выбежал молодой черноволосый парень в белой рубашке с расстегнутым воротом. В руках он держал пиджак, засовывая в карман скомканный галстук. Он торопливо подошел к сверкающему черному мотоциклу, грозно рычавшему и извергающему клубы голубоватого дыма. Маленький мотоциклист в кожаной куртке и потертых джинсах потянулся навстречу черноволосому парню, сорвал с головы шлем... Золотые волосы рассыпались по плечам, и хорошенькая молодая женщина, смеясь, обвила шею Джона Ормонда руками. Они целовались на виду у всей улицы, а из окна за ними с улыбкой следили члены клуба.
Потом Джон Ормонд уселся позади своей жены, взревел мотор – и сверкающее чудовище исчезло.
Члены клуба сидели перед камином, курили сигары и улыбались своим мыслям.
Во дворе замка Форрест-Хилл юный лорд Ормонд, крепкий мужчина двух с половиной лет от роду, черноволосый и зеленоглазый, кряхтя, запрягал огромную буро-серую лошадь. Лошадь стояла смирно, только иногда виляла хвостом и скулила.
На руках Гортензии Ормонд мирно спала годовалая девочка с золотыми волосами. Вдруг она открыла глазки, оказавшиеся синими, словно небо над Форрест-Хиллом, и отчетливо произнесла:
– Мама! Папа!
Гортензия подняла голову и прислушалась. Потом на ее лице появилась улыбка.
– Ты права, малышка Гленис. Мама и папа скоро будут здесь. Теперь их слышно издалека. Ох, оторвать бы голову Элис за такие подарочки на годовщину свадьбы...
Далеко среди цветущих лугов Солсбери трещал мотоцикл.
И жизнь была прекрасна.
