Еще один шанс - [30]

– В аэропорту, – сказал он. Он придвинулся к столу, покрутил бренди в своем бокале и стал смотреть в него. Потом он поднял глаза и сказал: – Я никогда не забываю лица.

Харриет смотрела на него. Первым ее порывом было сказать ему, что это откровенная чепуха. Потом она взяла под контроль свою реакцию. Если он не узнал ее как Харриет из школы, самым разумным будет позволить ему оставаться в неведении относительно ее личности. Она подняла руку и поманила бармена. Он мгновенно подошел.

– Да?

– Еще один бокал того, что пьет мистер… – Она подняла бровь и посмотрела на него через стол.

– Джейк, – сказал он. – Зовите меня просто Джейк.

Она кивнула. Харриет понятия не имела, почему остается такой спокойной.

– А для вас? – спросил бармен. Она улыбнулась:

– Я бы с удовольствием выпила еще кофе. Со сливками, пожалуйста.

Бармен кивнул и отошел.

– Вы очень любезны, – сказал Джейк Портер.

И опять Харриет едва не рассмеялась. «Любезная» не было среди тех слов, которыми обычно характеризовали ее. Далекая от реальной жизни. Своеобразная. Независимая.

– Благодарю вас, – ответила она, потом спросила: – Или это был не комплимент? – Она бросила на него дразнящий взгляд, зная, что играет с огнем, но не в силах устоять перед этим страстным безумным вихрем, который кружил ее сейчас.

Джейк Портер и Харриет П. Смит незримо воссоединились.

Хотя он явно понятия не имел, кто она такая.

Неужели она так сильно изменилась? Или она никогда не занимала в его сознании достаточно места, чтобы он запечатлел ее? Эта мысль неприятно уколола ее.

Он улыбнулся, и ее сердце ответило.

Ну хорошо, не сердце. Харриет-художница давно изучила анатомию. Ее сердце лежало между стенками грудной клетки в полной безопасности. Части тела, отреагировавшие на улыбку Джейка, находились гораздо ниже. Она закинула ногу на ногу. Ей нужна вся защита, какую она может воздвигнуть, против реакций, которые этот мужчина вызывает в ней. Он изобразил улыбку, которой; без сомнения, сразил женщин больше, чем Харриет могла сосчитать. Еще более хриплым голосом он сказал:

– Это действительно комплимент.

Она облизнула нижнюю губу – это было почти бессознательное движение. Чем меньше она скажет, тем лучше. Пусть думает, что она либо недоступна, равнодушна, либо просто косноязычна.

Когда дело дошло до этого, не имело значения, что Джейк Портер думает о Харриет П. Смит.

Не сегодня по крайней мере.

– Вы здесь проездом?

Харриет кивнула. Подошел бармен с новой порцией бренди и еще одной чашкой кофе и маленьким кувшинчиком сливок. Она поблагодарила его. Он отступил на шаг и сказал:

– Я тут рекомендовал вашему другу местную группу. Вы можете захотеть тоже послушать их, если не планируете рано ложиться спать. В городе о них довольно много говорят.

– Я не большая любительница музыки, – сказала Харриет. – Но спасибо.

– Они играют в «Барне», – сказал бармен. – Это прямо за…

– Благодарю вас, – прервала его Харриет. – Я, наверное, сегодня пораньше лягу.

– Правильно, – сказал бармен и отошел.

– Не любительница музыки? – спросил Джейк Портер, вертя новый бокал на столе. – Вы выглядите как человек, никогда не пропускающий ни одной премьеры, или недели моды, или открытия галереи.

Она рассмеялась:

– Неужели?

Он кивнул.

– Очень космополитичны. – Он изобразил гримасу, которую Харриет не совсем поняла, пока он не сказал: – Вы совершенно не вписываетесь в атмосферу Дулитла. Нет никаких шансов, что вас примут за местную. А поскольку я впервые заметил вас в аэропорту, кажется логичным предположить, что вы здесь проездом. Я прав?

На губах Харриет заиграла улыбка. Он так уверен в себе. Но разве Джейк Портер не всегда был таким? Он приехал в Дулитл чужаком, новичком, которого в городе не знали и в нормальных обстоятельствах никто не стал бы слушать. Он не проучился двенадцать лет вместе с ними, как остальные ученики их класса. Он появился в школе на последнем году обучения, и все же кончилось тем, что его выбрали Самым Популярным и Наверняка Преуспеющим.

«Прими это», – подумала она. Его самообладание было одной из черт, которые привлекали ее в нем. Сама Харриет Роджерс никогда не была уверенной в себе. У нее было свое мнение, конечно, но в старших классах она никогда не высказывала его так, чтобы остальные захотели последовать за ней.

– Я в дороге, – сказала она, наливая в кофе столько сливок, чтобы он прибрел ее любимый оттенок бежевого.

– Как приятно, что вы не заботитесь о калориях, – заметил он, наблюдая, как она подливает сливки в кофе.

Она со стуком поставила кувшинчик на стол.

– А зачем мне это?

Он покачал головой и махнул рукой в ее сторону.

– Вам и не надо, – сказал он. – Вы прекрасны, на случай если не знаете об этом.

Харриет не ответила. «Прекрасна». Думал ли он так тогда, много лет назад? Или только поддразнивания ничтожеств из их класса звенели в его голове, когда он очаровывал и обольщал ее, убеждая пойти на школьный бал с ним? И после этого, после танцев и пунша, в который Джои Б. долил алкоголя, потом, гораздо позже той ночью, когда остались только они двое, и звезды, и берег реки, и они танцевали и обнимались, и целовались, и ласкались, и упали на землю, на мягкий ковер мха, травы и песка, и были такими неловкими и невинными в соединении, которого никогда не должно было произойти, – неужели после всего этого она оставалась для него прекрасной?