Еще один простак - [34]

Я вырулил на шоссе. А через несколько минут, когда я проезжал по главной улице Палм-Бэй, мой план действий лопнул как мыльный пузырь.

На перекрестке я заметил полисмена, стоявшего у светофора. Когда я был от него метрах в сорока, зажегся красный свет. Я плавно затормозил.

Я сидел неподвижно, стараясь держаться таким образом, будто меня вообще не было. Полисмен равнодушно взирал на меня за неимением ничего более интересного. Мне казалось, что мы с ним единственные два человека, оставшиеся на земле. Веселые неоновые огни Палм-Бэй вспыхивали и гасли только для нас. Тяжелая медная луна, висевшая в безоблачном небе, светила только для нас. На широком и длинном, длинном шоссе не было ни одной живой души, кроме нас.

Я напряженно смотрел на красный свет, сжимая баранку до боли в пальцах, и очень хотел, чтобы он поскорее переключился на зеленый. Красный свет казался мне знаком беды.

Полисмен громко прокашлялся и сплюнул на дорогу. Это вывело меня из оцепенения, и я быстро взглянул на него. Он смотрел в мою сторону, лениво помахивая своей ночной дубинкой. Это был дюжий малый с большой круглой головой, которая сидела на широких плечах без малейшего намека на шею.

Я вновь напряженно уставился на красный предупредительный сигнал, горевший прямо передо мной. Когда же он, наконец, переключится? Пот градом катился у меня по лицу.

Но вот зажегся зеленый свет. Я отпустил тормоз и с величайшей осторожностью нажал на педаль газа, чтобы плавно взять с места и не сделать ничего такого, что могла бы не понравиться полисмену.

Машина тронулась, но тут же дернулась и встала с противным металлическим скрежетом.

Я переключал скорости, выжимал газ до упора, мотор ревел, но машина не двигалась с места.

Когда я понял, что после долгой и верной службы отказала коробка передач, меня охватила паника. Полетела какая-то шестеренка, и вот я застрял посреди дороги в трех метрах от полисмена и с мертвым телом в багажнике.

Я потерял способность не только двигаться, но и соображать и сидел как пень, сжимая баранку и не зная, что делать.

Вновь зажегся красный свет.

Полисмен снял фуражку и поскреб в бритом затылке. Свет луны попадал на его красное грубое лицо. Это был полисмен старой школы, лет пятидесяти, который навидался всякого и в полной мере испытал на себе ненависть тех, кого он сам ненавидел. Такой скорее втянет вас в беду, чем вызволит из нее.

Я попытался дать задний ход, чтобы хоть как-нибудь сползти на обочину, но переключение скоростей не срабатывало.

Вновь зажегся зеленый свет.

Полисмен сошел с тротуара и приблизился ко мне.

— Ночевать здесь собрался, парень? — сказал он грубым полицейским голосом, который соответствовал его лицу.

— Похоже, коробка скоростей полетела, — сказал я.

— Вот как! И что ты намерен делать?

— Есть тут где-нибудь поблизости круглосуточный гараж?

— Вопросы задаю я, парень! И я спрашиваю, что ты намерен делать?

— Договориться, чтобы взяли на буксир, — сказал я, стараясь говорить спокойно.

— Вот как! А что делать с этой телегой, пока ты будешь договариваться?

— Может, вы помогли бы мне откатить ее на обочину?

Он потер дубинкой свое мясистое красное ухо и презрительно прищурился.

— Вот как! — Он сплюнул на дорогу. — По-твоему, я похож на придурка, который толкает автомобили, принадлежащие всяким соплякам? Вот что я тебе скажу: я ненавижу автомобили и ненавижу тех сопляков, у которых они есть. Убирай с дороги свой драндулет, не то заплатишь штраф за блокировку движения.

Я вылез из машины и попытался толкнуть ее, но она стояла на небольшом подъеме, и я не смог сдвинуть ее с места. Я толкал ее до полного изнеможения, а полисмен стоял рядом и наблюдал, наклонив набок свою шарообразную голову.

— Кишка тонка, парень, — сказал он и надвинул фуражку на лоб. — Ладно, хватит. Можешь считать себя оштрафованным. Попрошу права.

После попытки сдвинуть машину я едва переводил дыхание, но у меня все же хватило ума вручить ему вместе с правами свою новенькую пресс-карточку.

— А это что? — спросил он, взглянув на нее.

— Я работаю у окружного прокурора Мидоуза под начальством лейтенанта Реника.

— Реника? — полицейский сдвинул фуражку на затылок. — Почему сразу не сказал? Мы с лейтенантом были приятелями перед тем, как его повысили. — Он с сомнением ощупал пресс-карточку и вернул ее мне вместе с правами. — Ладно, помогу тебе, раз такое дело. Меня от этого не убудет.

Совместными усилиями мы откатили автомобиль на обочину. Полисмен обозрел его с отвращением на лице.

— Говоришь, коробка скоростей полетела? Ремонт обойдется недешево, а?

— Похоже на то. — Я лихорадочно соображал. Что делать дальше? Я не имел права оставлять машину в гараже для ремонта. Единственное, что оставалось сделать — это поставить ее в свой гараж дома. А как же быть с телом Одетты?

— Вот и я говорю, — продолжал полисмен, — машина требует расходов. Что до меня, то я бы и даром ее не взял.

— Есть тут гараж где-нибудь недалеко? — спросил я, вытирая платком взмокшее лицо.

— Есть один примерно в миле дальше по дороге, но он сейчас закрыт. Если эта телега попадется на глаза патрульной машине, ее отбуксируют в управление полиции, и тогда придется платить штраф.