Еще один простак - [11]

Но этим неожиданным угрызениям совести противостояла мысль, что при счастливом исходе дела я кладу в карман пятьдесят тысяч.

— А ваша падчерица одобряет эту идею?

— Конечно. Ей нужны деньги не меньше, чем мне.

Я щелчком выбросил окурок в темноту.

— Если вмешаются агенты ФБР, считайте, что мы влипли.

— Я прихожу к выводу, что вы не тот человек, который мне нужен, — сказала она. — По-моему, мы зря теряем время.

Надо было тут же с ней согласиться, и ей ничего не оставалось бы, как уйти. Но в голове у меня гвоздем сидела мысль о пятидесяти тысячах долларов. Эта сумму действовала на меня как гипноз. Теперь я знал, чего стоит моя хваленая неподкупность. Я понял с чувством стыда, что если бы комиссар полиции положил на стол не десять, а пятьдесят тысяч долларов в новых хрустящих купюрах, я бы не устоял перед взяткой.

— Мое дело предупредить, — сказал я. — Если попадемся, посадят не только меня.

— Сколько вам говорить одно и то же? — сказала она раздраженным голосом. — Это исключено. Так могу я на вас рассчитывать или нет?

— Вы дали мне лишь самое общее представление о вашей идее. Скажите точно, что от меня требуется, и тогда я смогу решить.

— После того, как Одетта исчезает, вы звоните моему мужу и говорите, что ее похитили и что она будет возвращена за пятьсот тысяч долларов. Вы должны внушить моему мужу, что если он не внесет выкуп, Одетта не вернется. Ваша угроза должна прозвучать убедительно, и в этом я на вас полагаюсь.

— Он что, легко пугается? — спросил я.

— Мой муж очень любит свою дочь, — сказала она бесстрастным тоном. — В этой ситуации он сразу испугается.

— И что дальше?

— Вы договариваетесь, каким образом он вручит деньги. Вы получаете деньги, берете свою долю и остальное отдаете мне.

— Вам и вашей падчерице?

После некоторого молчания она сказала:

— Разумеется, и ей.

— На словах все очень просто, — сказал я. — Но ведь может оказаться, что вы знаете своего мужа не так хорошо, как вам это кажется. А если он не испугается и обратится в полицию? Человека, который нажил такое состояние, не так легко запугать. Об этом вы подумали?

— Я говорила вам, что держу его в руках. — Она сделала глубокую затяжку, и вспыхнувший конец сигареты выхватил из темноты ее глянцевито-красный рот. — Он болен. Два-три года назад это было бы невозможно. Тяжело больной человек, мистер Барбер, не станет сопротивляться, если тому, кого он любит, грозит опасность.

Я вспомнил, как распустил слюни, когда увидел ее первый раз, и мне стало немного не по себе.

— Вам лучше знать, — сказал я.

Опять наступила пауза. Я чувствовал на себе ее враждебный взгляд из темноты.

— Так вы беретесь за это дело или нет?

Опять я подумал о пятидесяти тысячах. Главное, не пороть горячку. Если подработать все детали и действовать по плану, можно рассчитывать на удачу.

— Мне надо подумать, — сказал я. — Завтра я сообщу вам свое решение. Позвоните сюда, скажем, в одиннадцать.

— Так все же да или нет?

— Мне надо подумать. Завтра я сообщу вам окончательное решение.

Она поднялась на ноги, достала из сумочки несколько купюр и бросила их на столик, стоявший между нами.

— Этого вам должно хватить на уплату за бунгало и на другие возможные расходы. Я позвоню завтра.

Она ушла так же быстро, как пришла, растворившись в темноте словно призрак.

Я взял деньги, которые она оставила на столе. Там было сто долларов в десятках. Я пропустил их сквозь пальцы, в мыслях умножив на пятьсот.

Было девять минут одиннадцатого. У меня еще оставалась пара часов до возвращения домой. Я сидел на веранде при свете луны, смотрел на море и скрупулезно обдумывал ее предложение, особенно с точки зрения риска.

В начале первого я принял решение. Это было нелегкое решение, но я находился во власти обещанной суммы. С такими деньгами мы с Ниной могли бы начать новую жизнь.

Я решил принять ее предложение, но на моих, и только на моих условиях.

Назавтра я спозаранку поехал на пляж. Я сказал Биллу Холдену, что хочу сохранить за собой бунгало по крайней мере на день, а может быть, и дольше, и заплатил ему за двое суток.

Все утро я загорал. Когда оставалось несколько минут до одиннадцати, я вошел в бунгало и сел у телефона. Ровно в одиннадцать раздался звонок. Я снял трубку.

— Барбер слушает.

— Да или нет?

— Да, — сказал я, — но при известных условиях. Мне нужно поговорить с вами и с другим заинтересованным лицом. Приходите сюда вместе с ней сегодня в девять вечера. — Не дав ей возможности возразить, я повесил трубку. Пусть поймет, что теперь инициатива перешла ко мне и я не собираюсь ее упускать.

Зазвонил телефон. Я вышел из бунгало, закрыл дверь и запер ее на ключ. Телефон все еще звонил, когда я шел к своему «паккарду».

II

Я возвратился в бунгало сразу после шести, прихватив кое-что из дома. К счастью, Нины не было, иначе она захотела бы знать, зачем я беру с собой моток провода, мой домашний набор инструментов и магнитофон, который я купил, когда работал в «Геральде», и который она сберегла для меня.

Вчера вечером я недаром потратил два часа, обдумывая предложение Реи Мальру. Я быстро сообразил, что в целях собственной безопасности совершенно необходимо позаботиться о том, чтобы ни Рея, ни ее падчерица не смогли взвалить всю вину на меня, если дело примет нежелательный оборот. Я решил незаметно записать на пленку разговор, который должен состояться с ними сегодня вечером. И тогда, если Мальру все-таки обратится в полицию, а с этим риском нельзя не считаться, они не смогут сказать, что ничего не знали, и сделать из меня козла отпущения.