Антон чуть помедлил (он вполне мог резко сместиться в сторону и вышибить шестом хоть дух из неказистого француза, хоть ружье из его рук), но опамятовался и уронил на булыжники и шест и узелок.
— Во-от! А теперь говори: ты кто такой? И не ври: мне не надо много времени, чтобы распознать аристократа под любой личиной! Думал, оденешься победнее да посмешнее, возьмешь дурацкую палку и сможешь ходить по Авалону как у себя в Монбарском лесу? Да-а, не зря я устроил себе здесь засаду: думаю, по этой тропке от ручья Миним обязательно притащится какой-нибудь роялист. И вот он ты! И какой наглый, средь белого дня в город заявился! Ночи подождать не захотел? Только я и ночью тебя бы тут скрутил, не сомневайся: мне все равно, когда дежурить, меня сон не берет. Ну, что ты молчишь? Или в штанишки от страха наделал?
— Я иду к Гастону Дидье, члену муниципальной гвардии Авалона. Вы знаете такого?
— К Дидье? Гастона я знаю и даже хорошо, но что у него может быть общего с таким как ты?
— Я иду с его фермы с запиской от его жены, Мари.
— С запиской? А ну, давай ее сюда!
— Вот записка, — показал Антуан, но в руки усачу не отдал. — Извините, гражданин, это конфиденциальное послание, не предназначенное для чужих глаз. Лучше препроводите меня к Дидье.
— Все-таки ты явный аристократ. Конфиденциальное послание… Еще год назад не миновать бы тебе гильотины. А нынче ходят себе свободно и записки от фермерши к фермеру носят. И препроводить тебя никуда не могу: вдруг за время отлучки через эту щель еще роялист в город проникнет?
— Ну, пошлите мальчишку за Дидье, а мы пока посидим с Вами здесь и поболтаем.
— О чем мне с тобой болтать? О старых временах, когда дворянчики, подобные тебе, над нами измывались? Или ты хочешь послушать, как мы при Робеспьере таскали «ваших» к эшафоту и многие из бывших гордецов слезами обливались?
— Вы ошибаетесь, я вовсе не дворянин, так как родился в Америке, в штате Луизиана — правда, отец мой приехал туда из Франции и родился, в самом деле, в дворянской семье…
— Так ты американец? А что же тебя сюда принесло?
— Мне захотелось помочь своей прародине Франции отстоять независимость. Ведь многие французы приезжали к нам 20 лет назад и помогали биться с англичанами. Вы же слышали про подвиги генерала Лафайета в Америке?
— Слышал что-то такое, но больше про то, как он прикинулся здесь революционером, а когда Робеспьер прижал ему хвост, то быстро сбежал к австрийцам. А те ему не поверили и в тюрьму посадили. Правда, смешно?
— Не очень. Тем более что я иду как бы по его стопам: Вы ведь мне тоже не верите…
— Доверяй, но проверяй — вот мое правило! Эй, Николя, кончай из двери подглядывать! Иди-ка сюда. И быстро, а то ты меня знаешь…
В ответ на эту угрозу на улицу вышел нехотя босоногий мальчик лет десяти и встал у двери.
— Сгоняй в мэрию, найди там мсье Гастона и позови его сюда: ему жена письмо с каким-то мутным парнем передала. Все понял?
— Да-а…
— Тогда бегом марш!
Пацаненок ухмыльнулся, повернулся и припустил вприпрыжку вдоль улицы.
Через полчаса в конце улицы появился еще один усач в мундире муниципальной гвардии, но в местном, малобюджетном варианте: вместо белых лосин — серые мешковатые кюлоты, вместо голубого камзола — темно-синий грубого сукна, треуголка бурая вместо черной, зато к ней подколот трехцветный плюмаж. Белых лент с подсумками на нем не было, не было и ружья, лишь на боку висел тесак в затрапезных ножнах. Он подошел к закончившей необязательную говорильню парочке, оглядел чужака и спросил:
— Это ты — письмоносец от Мари?
— Да, мсье, — подтянулся чуток Антон и протянул записку. — Мари Дидье просила сказать, что у Вас на ферме все в порядке и вот написала мне рекомендацию…
— Вечно она за кого-то просит, — пробурчал усач и стал медленно читать записку, чуть подшевеливая губами («Тоже грамотей невеликий» — мысленно скривился попаданец). Наконец текст был прочитан и осмыслен, Гастон Дидье более пристально вгляделся в чужака и сказал:
— Американец, значит… Как твое полное имя?
— Антуан Фонтанэ, — отрапортовал Вербицкий. — Родом из-под Нувель Орлеан.
— Где и как ты отстал от дилижанса?
Этот вопрос Антон не раз муссировал по дороге в Авалон и решил, что лучше будет говорить полуправду. Поэтому он сказал:
— Не доезжая Гийона я отошел по нужде с дороги. Вдруг налетел жуткий вихревой ветер (в Америке он бывает нередко и называется торнадо), который подхватил меня и понес по воздуху. А сбросил на землю рядом с вашей фермой. Как ни странно, на мне даже одежда осталась целой.
— Вот эта одежда? Очень странная на вид. Да и вся эта история очень странная. У нас, насколько помню, таких вихрей никогда не бывало.
— Мари может подтвердить. Она с детьми очень испугалась, да и крышу у вашей фермы изрядно потеребило.
— Ну, чудеса… Но вернемся к тебе: все твои вещи остались в дилижансе и документы тоже?
— Со мной был небольшой саквояж, так как я считаю, что в путешествие надо брать только деньги, на которые в конечном пункте можно купить все необходимое. Однако и документы и деньги остались там, а я остался голым и сирым. Если бы не помощь мадам Дидье, мое положение было бы совсем отчаянным.
