Эсхатология, милленаризм, адвентизм: история и современность - [133]

На III съезде Восточноевропейского поля, проходившем 7-17 октября 1894 г. в Александродаре, на Северном Кавказе было совершено рукоположение Г. И. Лебсака в высший сан адвентистской Церкви на территории России. Так 25-летний Генрих Лебсак стал первым местным проповедником Церкви адвентистов седьмого дня в России. В последующие годы Г. И. Лебсак работает на Кавказе, Поволжье. В 1987 г. по приглашению общины менонитов, проживавших в Западной Сибири, он выехал в эти далекие края, занимаясь в течение некоторого времени распространением там адвентистского вероучения.

В 80-е годы XIX в. Г. Лебсак, как и другие адвентистские проповедники, вынужден был приспосабливаться к новым, более суровым условиям функционирования протестантских Церквей и объединений в России, ибо царское правительство в это время объявило, по сути, войну всем неправославным религиозным движениям на территории империи. Обер-прокурором Синода в то время стал К. П. Победоносцев, возглавивший этот курс. Единственно возможной верой для русского народа он считал православие, а все остальные религии называл смертельным врагом народа и Отечества. Официальный статус Победоносцева и его личные дружеские отношения с Александром III способствовали тому, что свои взгляды он реализовывал на практике. Его же мечтой было уничтожение в России всех неправославных религиозных движений и учений. Именно К. П. Победоносцев был подлинным вдохновителем обнародованного в мае 1883 г. «Мнения Государственного совета о даровании раскольникам всех вероисповеданий права богослужения». В этом документе всем верующим вне Православной Церкви предоставлялось право на исповедание своей веры и отправление своего культа, но с одной, очень важной, оговоркой: «чтобы при этом не были нарушаемы бы общие правила благочестия и общественного порядка». Имелось и еще одно ограничительное условие: люди, «исполняющие требы у раскольников, не подвергаются за сие преследованию, за исключением тех случаев, когда они окажутся виновными в распространении своих заблуждений между православными…»

Закон 1883 года немедленно стал применяться для борьбы с адвентистами, баптистами, евангельскими христианами и другими «рационалистическими» движениями в России. Воодушевленное поддержкой царского правительства православное духовенство развернуло шумную пропагандистскую кампанию по борьбе с такого рода «раскольниками, ворующими у них души». Духовные академии и семинарии спешно стали вести подготовку специалистов по борьбе с «раскольниками». В скором времени при каждой православной епархии появился специальный священник-миссионер, в обязанности которого входило собирание компромата на всех, кто переставал посещать православные храмы, а также вести вероучительные беседы с местным населением и полемические дискуссии со своими противниками из рядов «раскольников». Этого, однако, правительству и церковному руководству показалось мало, и был взят курс на еще более жесткую линию по отношению к «раскольникам», «совратителям» и «душегубцам», как стали называть в России протестантов. Примером такого курса может служить резолюция совещания православных деятелей во главе с К. П. Победоносцевым, состоявшегося в 1891 г., в которой отмечалось: «Быстрый рост сектантства является серьезной опасностью для государства. Всем сектантам должно быть воспрещено покидать свое местожительство. Все преступления против Православной Церкви должны разбираться не в советах, а в духовных судах. Паспорта сектантов должны быть помечены особым образом, чтобы их нигде не принимали ни на работу, ни на жительство, пока жизнь в России не станет для них невыносимою. Дети их должны силою отбираться и воспитываться в православной вере».

Не успели православные деятели выразить свои пожелания в адрес «раскольников», чтобы тем «жизнь малиной не казалась», как правительство поспешило эти пожелания облечь в юридическую ткань, придав им форму закона. В уголовный кодекс были внесены необходимые статьи: «Ст. 187. За выход из церкви и присоединение к другому религиозному обществу – лишение всех гражданских и личных прав. В более легких случаях – полтора года исправительных заведений… Ст. 196. За распространение еретических или сектантских учений и пособничество в этом – ссылка в Сибирь, Закавказье или другие отдаленные места».

Репрессии против всех религиозных инакомыслящих, на которые не скупились власти, не приводили, однако, к должному результату, а напротив, давали обратный эффект, привлекая к жертвам этих репрессий всеобщее внимание, вызывая в общественном мнении к ним сочувствие и сострадание, придавая им ореол мучеников за веру. О последнем, наверное, стоит остановиться подробнее, ибо история религии дает много примеров того, что борьба с еретиками и инакомыслящими бессмысленна, что силой победить идею невозможно. Сколько бы ни преследовали римские императоры первых христиан, сколько бы ни сжигали в эпоху Средневековья на кострах инквизиции еретиков — их от этого становилось нисколько не меньше. В итоге христианство победило и стало государственной религией еще при Константине I, а проповеди Дж. Виклифа и Яна Гуса, которые были сожжены, один после смерти, а другой – живым, уничтожили политическое всемогущество римского папства на закате Средневековья. Уроки эти тем более актуальны были для России, где испокон веков народ сочувствовал всем униженным, бедным и оскорбленным, кого без суда отправляли в ссылку и на каторгу. Ненависть к деспотизму, политическому ли, духовному ли, превращалась в сочувствие к их жертвам. В результате, вынужденные уйти в подполье, религиозные диссиденты в России не остановили своей деятельности, еще более ее активизировали, вовлекая в орбиту своего влияния все новые и новые районы, города и губернии империи. О росте, например, численности российских адвентистов говорит следующая таблица.