Есенин: Обещая встречу впереди - [327]

Перед нами фантазии — и ничего более.

В акте Гиляревского нет никаких указаний на это. Следов побоев не обнаруживается на посмертном фото тела Есенина, лежащего на столе раздетым после вскрытия.

В акте Гиляревского значатся только «тёмно-фиолетовый цвет нижних конечностей и точечные кровоподтёки на них» — последствие того, что Есенин достаточно долгое время провисел в петле.

Судебно-медицинский эксперт А. В. Маслов подводит итог: «Можно с уверенностью сказать, что на теле Есенина следов, характерных для борьбы и самообороны, не имеется. Отсутствуют, как установлено, и признаки черепно-мозговой травмы, и какие-либо повреждения, которые могли привести жертву в беспомощное состояние».

* * *

Пишут также, что на шее Есенина якобы отсутствовала странгуляционная борозда.

Нет, она не отсутствовала — Гиляревский в своём акте писал о «красной полосе на шее над гортанью».

Эксперт А. В. Маслов делает вывод:

«Судя по описанию, на шее поэта имелось то, что на профессиональном языке обозначается как одиночная, незамкнутая, косо восходящая снизу вверх, справо налево странгуляционная борозда.

Подобная борозда, как отмечалось, характерна для затягивания петли тяжестью тела, то есть при повешении. Особенностью такой борозды при повешении является неравномерность её глубины».

Судебно-медицинский эксперт С. А. Никитин в своё время обратил внимание на фотографию тела поэта после вскрытия: «При исследовании фотографии на секционном столе очень хорошо видна странгуляционная борозда. Причём при исследовании этой борозды мы отметили, что описание её локализации, направления точно соответствует описанной Гиляревским в акте. Кроме того, на фотографии хорошо видно то, что не отметил Гиляревский: в борозде чётко отпечатался рельеф петли. Видно, что это — витая верёвка, причём достаточно широкая, где-то около 0,8 см. Эта борозда имеет комбинированный характер, и её передние две трети представляют отпечаток верёвки, а задняя треть — это полоса, достаточно широкая, с чёткими контурами».

Никитин предполагает, что петля была изготовлена из двух предметов: верёвки, к которой привязан ремень, — как на есенинском чемодане.

Мог ли Есенин повеситься, фактически обмотав верёвку вокруг шеи, а не в «мёртвой» петле?

Маслов продолжает: «С профессиональной точки зрения петли бывают открытыми и закрытыми, и повеситься можно на любой из них».

У Есенина, пишет Гиляревский, «хрящи гортани целы». Авторы версий вопрошают: о каком самоповешении может идти речь? Ведь известно, что у повесившегося хрящи гортани под тяжестью тела сминаются, язык вываливается изо рта.

Маслов: «Далеко не в каждом случае повешения имеются повреждения хрящей гортани. Такие повреждения, напротив, наиболее часто встречаются при сдавливании шеи руками или удавлении петлёй. Тем более что петля на шее Есенина располагалась „над гортанью“. Кстати, зажатый между зубами кончик языка встречается именно при таком расположении петли — в верхней трети шеи. При подобной локализации петли хрящи гортани, как правило, не повреждаются. Петля вдавливается между гортанью и подъязычной костью, корень языка оттесняется кверху и кзади и прижимается к задней стенке глотки и мягкому нёбу, большие рожки подъязычной кости прижимаются к позвоночнику. Частота встречающихся при этом переломов подъязычной кости и щитовидного хряща колеблется в пределах от 3,4 до 15,8 %. Таким образом, в целом такой тип повреждений встречается всё же редко».

* * *

Попутно возникают мелкие вопросы.

Много пишут про разгром в номере.

Важно заметить, что никто из мемуаристов не отмечает, что в номере пытались прибраться.

Напротив, присутствующие курили, переходили с места на место, и с какого-то времени возник беспорядок.

Однако фотографии были сделаны практически в самом начале, до прихода большинства гостей.

И на этих фотографиях мы видим только упавшую за стол тумбу и канделябр, лежащий на полу.

Если злоумышленники пытались прибраться — расправить ковёр, убрать с него всё лишнее, — канделябр точно подняли бы: он мешал ходить, лежал на самом видном месте. Что угодно можно было бы не заметить — но канделябр с любой точки виден. Нет, оставили.

Почему? Да потому что там никого не было. Когда Есенин оттолкнулся и всё начало падать, канделябр тоже упал. И лежал себе.

Есенинская шуба, как он сбросил её с плеч, так и осталась на стуле. На столе видна аккуратно положенная шапка. Ковёр не задран и не сдвинут.

Ни одного признака жуткого противоборства.

Комната как комната.

Следующий вопрос: куда делись рукописи, лежавшие у Есенина в чемодане? Авторы версий называют то полную версию «Гуляй-поля», то «Пармёна Крямина», то целые повести, которые он якобы написал.

Чемодан Есенина выдали Зинаиде Райх.

Там действительно было несколько рукописей, три незавершённых наброска стихов, «Анна Снегина», напечатанная на машинке с поправками Есенина, — в общем, кипа бумаги.

Кто-то в здравом уме может вообразить себе, что убийцы разбирают рукописи и, скажем, «Гуляй-поле» забирают, а остальное оставляют? Такое ощущение, что люди никогда рукописей не видели — хотя бы в музее.

Рукопись — такая вещь, с которой самому автору зачастую сложно разобраться. Любые похитители взяли бы всё. Всё сразу.