Есенин: Обещая встречу впереди - [296]
Это всё было не только в продолжение разговора о Ганине, но, пожалуй, даже в продолжение разговора о Клюеве.
Ведь отчего Клюев так завидовал, так ревновал? Отчего так завидовал и ревновал Орешин?
Оттого, что они, мужики, первыми приняли революцию, возжелали её как свою, долгожданную, ненаглядную. А революция плюнула мужикам в доверчивые очи.
И Клюеву, который только что целую книгу накатал — «Ленин», — тоже плюнула. Его и из РКП(б) исключили, пусть и за дело.
И Орешин мыкается даже не на вторых ролях, а на третьих.
А думают, что Есенин — на первых. Вместе с Демьяном Бедным и безыменскими.
Мужики — и Клюев, и Орешин, и, самое страшное, Ганин тоже — мечтали, что революция про них и для них, а она — для кого?
И всё-таки, как ни выворачивай эту мысль, эту боль, выхода нет.
Белогвардейство, по Есенину, подлость. Он так и сказал Эрлиху: подлость.
А к этой — советской — России себя подшить толком не получается.
То нитка рвётся, то игла калёная — больно…
Клюев после смерти Есенина расскажет, что в тот вечер ещё раз был у него.
Якобы зашёл к нему, в пропахший пьянством номер, оглядел эти столы, уставленные бутылками, и, догадавшись обо всём по глазам своего соколика, сказал:
— Делай, что задумал, и скорей.
После чего сразу ушёл.
Почти наверняка не было этого ничего, потом сочинил.
…А вдруг было?
Может, Эрлих пошёл искать очередную порцию пива или папирос и тут тихо, как знал, заявился Клюев и всё это произнёс?
И когда Эрлих вернулся, Есенин ничего ему не сообщил, а поскорей, залпом, выпил пива и упросил Эрлиха ещё раз остаться ночевать.
Ему и так было невыносимо, а после визита Клюева сердце совсем захолодело.
Петух ещё бродил по комнате.
— Володя, говори что-нибудь.
— Что сказать, Серёжа?
Накрошили петуху хлеба — он нехотя поклевал. Уходил подальше от окна — там дуло.
Прятался в углу и затаивался, как приговорённый.
26 декабря Есенин снова поднялся до шести утра.
Чтобы как-то от себя самого избавиться, надо было двигаться, шевелиться — только не молчать, не думать, не застывать на месте.
То ли сам, то ли Эрлих по его просьбе ещё вчера звонил кому-то из местных: Ионову, Тихонову, Сейфуллиной… Никого не могли застать.
Есенин просил всем говорить, что он здесь, что ждёт…
Эрлих то ли говорил, то ли нет; в любом случае никто не являлся, не приходил, не отзванивался. Праздники!
С трудом дождавшись рассвета, Есенин растолкал Эрлиха:
— Пойдём куда-нибудь. Кого-нибудь найдём.
Эрлих потягивался. Лежал с закрытыми глазами.
— Куда, Серёж? Кого?
— Ну кто тут ещё есть. Пойдём к Илье Садофьеву.
(На тот момент Садофьев был председателем Ленинградского отделения Союза поэтов.)
— К Илье так к Илье. Только он спит, наверное.
Уговорил Есенина немного подождать. Чаю попить, в конце концов.
Елизавета Устинова уже привыкла, что Есенин встаёт ни свет ни заря; в семь кипел самовар, гуся она ещё вчера забрала — приготовила.
Есенин торопил Эрлиха: пойдём всё-таки, хватит лежать. И позовём Садофьева на гуся. И вина купим. И петуха ему подарим.
Поэтический петух: из рук в руки. Председателю Ленинградского отделения Союза поэтов — от первого русского поэта.
С осовевшим от усталости и холода петухом пошли к Садофьеву.
Вопреки словам Эрлиха, его уже с утра не было.
Вернулись ни с чем. По дороге, едва ли не на последние есенинские деньги, с трудом раздобыли шампанского и пива.
Эрлих был уже еле живой от недосыпа — отправился домой, но сказал, что по делам. Может, и были дела.
Есенин спустился к портье и велел никого к нему не пускать.
Елизавета Устинова накрывала в его номере на стол — обедать; поинтересовалась, отчего он никого не хочет видеть.
— Кто-нибудь из Москвы явится… Не хочу.
Кого он боялся увидеть? Соню?
Но портье ведь не отличал москвичей от местных. Если бы кто-то явился, кого он ещё вчера ждал — из ленинградских, — их бы тоже не пустили. Никого, кроме Эрлиха — его указание не касалось.
Опустив голову, Есенин ходил по номеру. Жареный гусь, живой петух, жена товарища (сам Устинов на работе).
Когда тяжесть становилась невыносимой, наливал себе шампанского. Жадно, как воду, глотал.
— Серёжа, зачем ты пьёшь? — спросила Елизавета. — Раньше так не пил. Теперь всё время пьёшь.
— Ах, тётя! — Она была на два года моложе Есенина, но он называл её тётей. — Если б ты знала, как я прожил эти годы… Ску-учно мне! А выпью — и людей люблю. И себя. Жизнь — дешёвая штука. А я в ней — «божья дудка».
Ещё потом сказал:
— Трачу и не пополняю. Нечем.
К вечеру появился Ушаков.
С ним разговаривал о деревне.
Рассказал, посмеиваясь, как в последний заезд в Константиново председатель попросил его написать какую-то казённую бумагу, а он ответил: я ж не умею.
— И какой ты писатель после этого? — изумился председатель.
Пока говорил, было смешно; потом сразу почернел:
— Стихов моих никто в деревне не понимает. Они им не нужны. Неужели я совсем конченый человек?
Пришёл Устинов.
Поели гуся.
Спокойно расстались.
— Серёж, приходи, как проснёшься, — сказала Елизавета.
Ночевал один.
Ходил по комнате, сделал сотни шагов.
Петух просыпался, переступал в страхе в углу. Снова засыпал.
Встряхивал крыльями, чтобы закукарекать, — и не мог: голос пропал.
Захар Прилепин — прозаик, публицист, музыкант, обладатель премий «Национальный бестселлер», «СуперНацБест» и «Ясная Поляна»… Известность ему принесли романы «Патологии» (о войне в Чечне) и «Санькя»(о молодых нацболах), «пацанские» рассказы — «Грех» и «Ботинки, полные горячей водкой». В новом романе «Обитель» писатель обращается к другому времени и другому опыту.Соловки, конец двадцатых годов. Широкое полотно босховского размаха, с десятками персонажей, с отчетливыми следами прошлого и отблесками гроз будущего — и целая жизнь, уместившаяся в одну осень.
Второй роман одного из самых ярких дебютантов «нулевых» годов, молодого писателя из Нижнего Новгорода, финалиста премии «Национальный бестселлер»-2005 станет приятным открытием для истинных ценителей современной прозы. «Санькя» — это история простого провинциального паренька, Саши Тишина, который, родись он в другие времена, вполне мог бы стать инженером или рабочим. Но «свинцовая мерзость» современности не дает ему таких шансов, и Сашка вступает в молодежную революционную партию в надежде изменить мир к лучшему.Классический психологический роман, что сегодня уже само по себе большая редкость, убедительное свидетельство тому, что мы присутствуем при рождении нового оригинального писателя.
Не совсем понятно, что делать с Прилепиным, по какому разряду его числить. У нас такой литературы почти не было.Проза Прилепина вызывает желание жить — не прозябать, а жить на всю катушку. Еще десяток таких романов, чтобы уж самых ленивых и безграмотных проняло, — и России не понадобится никакая революция.Дмитрий Быков.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Захар Прилепин – прозаик, публицист, музыкант, обладатель премий “Большая книга”, “Национальный бестселлер” и “Ясная Поляна”. Автор романов “Обитель”, “Санькя”, “Патологии”, “Чёрная обезьяна”, циклов рассказов “Восьмёрка”, “Грех”, “Ботинки, полные горячей водкой” и “Семь жизней”, сборников публицистики “К нам едет Пересвет”, “Летучие бурлаки”, “Не чужая смута”, “Взвод”, “Некоторые не попадут в ад”. “Ополченский романс” – его первая попытка не публицистического, а художественного осмысления прожитых на Донбассе военных лет.
Захар Прилепин — прозаик, публицист, музыкант, обладатель премий «Большая книга», «Национальный бестселлер» и «Ясная Поляна». Автор романов «Обитель», «Санькя», «Патологии», «Чёрная обезьяна», сборников рассказов «Восьмёрка», «Грех», «Ботинки, полные горячей водкой» и «Семь жизней», сборников публицистики «К нам едет Пересвет», «Летучие бурлаки», «Не чужая смута», «Всё, что должно разрешиться. Письма с Донбасса», «Взвод». «И мысли не было сочинять эту книжку. Сорок раз себе пообещал: пусть всё отстоится, отлежится — что запомнится и не потеряется, то и будет самым главным. Сам себя обманул. Книжка сама рассказалась, едва перо обмакнул в чернильницу. Известны случаи, когда врачи, не теряя сознания, руководили сложными операциями, которые им делали.
В книге рассказывается об оренбургском периоде жизни первого космонавта Земли, Героя Советского Союза Ю. А. Гагарина, о его курсантских годах, о дружеских связях с оренбуржцами и встречах в городе, «давшем ему крылья». Книга представляет интерес для широкого круга читателей.
Со времен Макиавелли образ политика в сознании общества ассоциируется с лицемерием, жестокостью и беспринципностью в борьбе за власть и ее сохранение. Пример Вацлава Гавела доказывает, что авторитетным политиком способен быть человек иного типа – интеллектуал, проповедующий нравственное сопротивление злу и «жизнь в правде». Писатель и драматург, Гавел стал лидером бескровной революции, последним президентом Чехословакии и первым независимой Чехии. Следуя формуле своего героя «Нет жизни вне истории и истории вне жизни», Иван Беляев написал биографию Гавела, каждое событие в жизни которого вплетено в культурный и политический контекст всего XX столетия.
Народный артист СССР Герой Социалистического Труда Борис Петрович Чирков рассказывает о детстве в провинциальном Нолинске, о годах учебы в Ленинградском институте сценических искусств, о своем актерском становлении и совершенствовании, о многочисленных и разнообразных ролях, сыгранных на театральной сцене и в кино. Интересные главы посвящены истории создания таких фильмов, как трилогия о Максиме и «Учитель». За рассказами об актерской и общественной деятельности автора, за его размышлениями о жизни, об искусстве проступают характерные черты времени — от дореволюционных лет до наших дней. Первое издание было тепло встречено читателями и прессой.
Дневник участника англо-бурской войны, показывающий ее изнанку – трудности, лишения, страдания народа.
Саладин (1138–1193) — едва ли не самый известный и почитаемый персонаж мусульманского мира, фигура культовая и легендарная. Он появился на исторической сцене в критический момент для Ближнего Востока, когда за владычество боролись мусульмане и пришлые христиане — крестоносцы из Западной Европы. Мелкий курдский военачальник, Саладин стал правителем Египта, Дамаска, Мосула, Алеппо, объединив под своей властью раздробленный до того времени исламский Ближний Восток. Он начал войну против крестоносцев, отбил у них священный город Иерусалим и с доблестью сражался с отважнейшим рыцарем Запада — английским королем Ричардом Львиное Сердце.
Автору этих воспоминаний пришлось многое пережить — ее отца, заместителя наркома пищевой промышленности, расстреляли в 1938-м, мать сослали, братья погибли на фронте… В 1978 году она встретилась с писателем Анатолием Рыбаковым. В книге рассказывается о том, как они вместе работали над его романами, как в течение 21 года издательства не решались опубликовать его «Детей Арбата», как приняли потом эту книгу во всем мире.
Эрнст Иоганн Бирон — знаковая фигура российской истории XVIII столетия. Имя удачливого придворного неразрывно связано с царствованием императрицы Анны Иоанновны, нередко называемым «бироновщиной» — настолько необъятной казалась потомкам власть фаворита царицы. Но так ли было на самом деле? Много или мало было в России «немцев» при Анне Иоанновне? Какое место занимал среди них Бирон и в чем состояла роль фаворита в системе управления самодержавной монархии?Ответам на эти вопросы посвящена эта книга. Известный историк Игорь Курукин на основании сохранившихся документов попытался восстановить реальную биографию бедного курляндского дворянина, сумевшего сделаться важной политической фигурой, пережить опалу и ссылку и дважды стать владетельным герцогом.
Судьба Рембрандта трагична: художник умер в нищете, потеряв всех своих близких, работы его при жизни не ценились, ученики оставили своего учителя. Но тяжкие испытания не сломили Рембрандта, сила духа его была столь велика, что он мог посмеяться и над своими горестями, и над самой смертью. Он, говоривший в своих картинах о свете, знал, откуда исходит истинный Свет. Автор этой биографии, Пьер Декарг, журналист и культуролог, широко известен в мире искусства. Его перу принадлежат книги о Хальсе, Вермеере, Анри Руссо, Гойе, Пикассо.
Эта книга — наиболее полный свод исторических сведений, связанных с жизнью и деятельностью пророка Мухаммада. Жизнеописание Пророка Мухаммада (сира) является третьим по степени важности (после Корана и хадисов) источником ислама. Книга предназначена для изучающих ислам, верующих мусульман, а также для широкого круга читателей.
Жизнь Алексея Толстого была прежде всего романом. Романом с литературой, с эмиграцией, с властью и, конечно, романом с женщинами. Аристократ по крови, аристократ по жизни, оставшийся графом и в сталинской России, Толстой был актером, сыгравшим не одну, а множество ролей: поэта-символиста, писателя-реалиста, яростного антисоветчика, национал-большевика, патриота, космополита, эгоиста, заботливого мужа, гедониста и эпикурейца, влюбленного в жизнь и ненавидящего смерть. В его судьбе были взлеты и падения, литературные скандалы, пощечины, подлоги, дуэли, заговоры и разоблачения, в ней переплелись свобода и сервилизм, щедрость и жадность, гостеприимство и спесь, аморальность и великодушие.