Эрта. Пёс империи - [18]

Глава седьмая

«Собачий хвост» — так назывался постоялый двор. Кинт, придерживая котелок, задрал голову, еще раз рассмотрев шпиль с этими самыми хвостами.

— Посторонись! — прокричал возница конной повозки, на которой приехали двое, должно быть тоже, постояльцы.

Кинт шагнул на настил из досок, перед входом в заведение, позволяя повозке проехать.

— Вы не поможете? — грузный мужчина в пыльном плаще протянул Кинту чемодан из повозки.

Кинт осмотрелся по сторонам, убеждаясь, что обращаются именно к нему. Второй пассажир оказался калекой без одной ноги, одного возраста с Кинтом. Возница помогать не спешил и ждал, когда пассажиры покинут его повозку и дадут монеты, но он обратил внимание на некое замешательство Кинта.

— Кочевники в этом постоялом дворе не особо услужливы.

— Извозчики в Джевашиме тоже этим не отличаются, как я погляжу, — ответил Кинт и помог пожилому мужчине с вещами, выгрузив из повозки три чемодана и два объемистых баула, затем помог выбраться из повозки калеке.

Возница ничего не ответил, и когда повозка освободилась, лишь криво ухмыльнулся и укатил прочь.

— Благодарю вас, — тяжело дыша, обратился пожилой мужчина к Кинту, — я с сыном перебираюсь на северо-восток, путь еще долгий, поэтому стараемся экономить.

— Куда, если не секрет? — поинтересовался Кинт и заглянул через окно внутрь постоялого двора, а затем постучал тростью по стеклу.

— В Конинг.

— Вот как? Действительно, ехать еще далеко.

Дверь скрипнула, и на порог вышел кочевник, молодой парень, в традиционной одежде, то есть кожа и мех, и в атласном котелке.

— Помогли бы постояльцам, — обратился к нему Кинт, — с таким отношением к клиентам вы их и не дождетесь.

— Те, кому не хватило монет на гостиницу, все равно остановятся у нас, — парень хмыкнул и нехотя, но все же поднял два чемодана, — с остальным сами…

— Надеюсь, стряпня здесь съедобная, — заметил Кинт, — подпер тростью дверь и стал заносить внутрь чемоданы, затем забросил баулы.

— У нас вкусно, — буркнул кочевник, утруждать он себя не стал и как только вошел, оставил чемоданы у стены, — вы вместе?

— Нет, я один, а эти господа вдвоем.

— Надолго? — кочевник, который плохо справлялся с должностью управляющего, уселся за стол в самом светлом углу, что у окна.

— Я переночевать.

— Мы отдохнем, пару дней, пожалуй, — сказал мужчина, придерживая дверь и пропуская сына на костылях.

Грамоте кочевник был не обучен, и ничего не писал, а разместил на расчерченной доске три камушка, два вместе в одном квадрате, и отдельно один в другом. Ключей не оказалось, как выяснилось, комнаты закрываются лишь изнутри на засов, а вот считать кочевник умел, за два дня проживания с завтраком и с ужином, он стребовал с отца и сына двадцать четыре кеста серебром.

— А с тебя восемь, если считать ужин сегодняшнего дня и завтрак утром, — кочевник обратился к Кинту и протянул ладонь.

— Возьмите, — Кинт протянул монеты и хотел высыпать их в ладонь, но кесты со звоном посыпались на стол, а кочевник переменился в лице и подскочил, с видом собаки, которой сейчас крепко достанется.

Парень снял с головы котелок, смяв его и прижимая к груди, стал часто кланяться и причитать, не сводя глаз с правой руки Кинта:

— Карху… Карху… нет моей вины! Карху, ты должен был сразу сказать!

Кинт наконец сообразил что происходит — перстень на мизинце…

— Так этот постоялый двор принадлежит племени восточных погонщиков?

— Да, Карху, — парень уже собрал все монеты, что раскатились и протянул их обратно Кинту, — возьми.

— Оставь себе, успокойся, и помоги наконец этим господам с вещами.

Кочевника как подменили, монеты он все же взять не посмел, а положил перед Кинтом на стол, схватил два чемодана и побежал по лестнице наверх.

— Простите, а что это с ним? — мужчина в плаще поинтересовался у Кинта, хотел было поднять с пола баул, но кочевник уже прибежал обратно, выхватил из его рук баул, поднял второй и снова побежал вверх по лестнице.

— У кочевников тоже есть сословия, и так случилось, что я породнился с вождем их племени.

— Вот оно что… — удивился мужчина.

— Фу! Дикость какая, — нахмурился парень-калека и стал подниматься по лестнице, — отец, помоги.

— И не говори, — вздохнул Кинт и улыбнулся, достал трубку и стал набивать ее табаком, — та еще дикость.

Когда кочевник вернулся, закончив с размещением отца и сына, он спросил у Кинта, протянув руку к саквояжу:

— Я отнесу.

— Не надо… скажи, — Кинт выдохнул дым к грубо отесанным балкам потолка, — что значит Карху?

— Сын вождя, даритель свежей крови.

— Вот как? Скажи, а здесь много таких как ты, в смысле из твоего племени?

— Еще скорняжная лавка на другой стороне города, старейшина Доту говорит, что мы должны жить во всех городах в землях, что нам теперь принадлежат.

— Старейшина Доту здесь появляется?

— Сам он редко, а его сын раз в месяц привозит товары, ведет дела от имени отца с местными.

— Я на ужин не буду спускаться в харчевню…

— Тогда я принесу ужин в комнату, — сообразил парень.

— Отлично, и завтрак тоже, — сказал Кинт и пошел вверх по лестнице, пыхтя трубкой.

До ужина Кинт сидел в глубине комнаты напротив окна и наблюдал за городком и его жителями, а также в подзорную трубу за рудником, впрочем, за высоким забором особо рассмотреть ничего не удалось. Не выходил из головы разговор с профессором, точнее не сам разговор, а обстоятельства, которые свели их снова. Кинт сделал вывод о существовании в терратосе Аканов некой силы, которая долгое время находится в тени событий последних лет, но явно имеет к ним отношение. Сложно все, политика… то ли дело рейды в степях или в горах Севера, звеньевым, где все понятно, где Кинт чувствовал себя спокойнее, чем сейчас. Еще, набивая трубку и усевшись на стол напротив окна, Кинт подумал о том, что уже нет злости к профессору и желания пустить ему пулю в лоб, было даже жаль его.