Erratum-2 - [47]

— Нас ждет какая-то внешняя угроза? — встрепенулся падший.

— Если что-то и будет, пустые земли и колодец справятся с этим, — покачала головой Лили.

— Значит, ты хотела о чем-то попросить Ника, — он по-своему понял ее слова. — Если это в моих силах, я готов выполнить просьбу в благодарность за то, что ты сделала.

— Это не в твоих силах, — прошептала Лили.

— Что это? Жизнь? Смерть? Если так, то не над всем и он властен.

— Может быть, — ее мысли снова были очень далеко от падшего и от кабинета, в котором они стояли.

— Хочешь вернуться на землю?

Лили подняла на него измученный взгляд. То, чего она хотела — было невозможно, а все остальное не имело значения.

— Я останусь, если ты не против, — отозвалась она, глядя на него мягко и грустно. — Займу какую-нибудь из пустующих комнат в доме.

— Ты хорошо знакома с нашим миром, но я никогда не видел тебя, — прищурился Самаэль.

— Да, я тоже никогда не видела тебя, хотя и наслышана, — голос Лили был наполнен чувством, которое Самаэль не мог разгадать.

— Надеюсь, тебе не наговорили обо мне гадостей?

— О тебе? — она вдруг искренне и слегка удивленно улыбнулась. — Нет, только хорошее.

Ее ответ еще сильнее озадачил Самаэля — кто мог сказать о нем что-то хорошее, это был полный абсурд, но в ее интонациях не было ни доли издевки или сарказма.

— Ты — будто воплощенное безумие Ника, — произнес он, отпуская ее.

30

— И что теперь? — Грерия не прикасалась к бумагам на столе, словно они были прокляты. — Мы ничего не знаем о коконе. Но даже из того, что я знаю, никому из темных не под силу разрушить его.

— Да и светлым, — отозвался Самаэль. — Я тоже слышал эти старые сказки. Его последнее появление во время обмена, выходит, тоже было не случайным. Сияющая машина-убийца.

— Все, о чем мы сейчас говорим, имеет смысл, только если это не машина-убийца, а настоящее чудо светлых, — подчеркнула Грерия. — Тогда есть шанс, что Ник еще там, и что он по-прежнему Ник.

— Ты думаешь, он прежний? После добровольного самоубийства, которое он совершил? — не выдержал падший. — Ты все еще веришь в это, Грерия? Очнись! Или ты так ослеплена любовью к нему?

— Самаэль, — она потрясенно посмотрела на падшего. — Это что, ревность? Я никогда не любила Ника, и ты это знаешь. Я стала уважать его в последние дни после того, как он ко мне отнесся, но любовь и уважение — разные вещи.

Самаэль тяжело рухнул в кресло и откинул голову, не желая отвечать.

— Но мы должны что-то сделать. Хотя бы попытаться. Неужели мы сдадимся, так ничего и не попробовав?

— А стоит ли? Вот в чем вопрос, — его глаза снова смотрели в глаза Грерии. — Кого мы там найдем, даже если нам удастся его оттуда вытащить? Будет ли он рад нашему подвигу? Или, плюнув нам прямо в лицо, тут же залезет в кокон снова?

— Ты думаешь, он безумен? Думаешь, это конец?

— Грерия, — казалось, в ее имя он пытался вложить всю очевидность и безысходность ситуации. — Если бы я не был таким паяцем, мне, видимо, следовало бы впасть в отчаяние уже во время схватки с ведьмами, потому что не будь они уверены, что он никогда не вернется, не стали бы начинать переворот. Но вот я сижу здесь и улыбаюсь, потому что большая гранитная птичка прилетела, поплевала огнем и избавила нас от этой проблемы. Только при этом никто не заметил, что изначальная проблема никуда не делась.

— А что говорит эта девчонка?

— Она мне кажется такой же к черту безумной, как и сам Ник у входа в кокон.

— Почему? — удивилась Грерия.

— Тебе по пальцам пересчитать? — вихрем взметнулся Самаэль, расправляя крылья. — Она прилетела на аспиде — раз, что само по себе уже неплохо, — он загнул один палец, — она не попросила ничего взамен — два, — очередной палец коснулся его ладони, — и она поселилась в доме, в пустой комнате, просто так, да, а почему бы и нет — для людей или кем она там является, это же так свойственно, а? Прилетать на аспиде и поселяться в доме, и ничего не хотеть, и улыбаться мне в глаза, когда я на грани бешенства, и говорить, какой я хороший.

— Она сказала, что ты хороший? — глаза Грерии зажглись недобрым огнем.

— Ты думаешь иначе? — не удержался от шпильки Самаэль.

— Перестань, — Грерия смутилась своей внезапной вспышки, — не думаю.

— А что ты думаешь? — его крылья снова слились со спиной, он очутился рядом и теперь заглядывал Грерии в глаза, стоя на корточках возле ее кресла.

— Ты… ты дразнишь меня, — возмутилась она, пытаясь от него отстраниться.

Самаэль только улыбнулся, а потом неожиданно поцеловал ее в нос.

— Только самую малость, и хотя у тебя на носу больше нет войны, в которую мы могли бы вляпаться, мне все равно хочется его поцеловать.

— А ты не перепутал мой нос с носом этой Лили?

— Ревнуешь?

Грерия демонстративно фыркнула, краешком глаза внимательно следя за реакцией Самаэля.

В его глазах сверкнули отголоски пламени.

— Чтобы я ничего не напутал, нужно освежить память, — прошептал он ей на ухо, склонившись и пробегая пальцами по ее спине и животу.

Грерия судорожно вздохнула и не смогла сказать ему «нет».

31

Заброшенные комнаты были почти абсолютно пустыми. Только в дальней из них стоял диванчик на дутых ножках с вензелями, обитый бархатом и больше подходящий для фойе, чем для спальни. А в первой — стол из темного дуба и пара стульев. Но у Лили не было вещей, и незачем было горевать по шкафам или каким-то еще предметам обстановки. Она бережно положила на диван спрятанную одежду Ника, и долго смотрела на нее, не зная, как лучше распорядиться своим сокровищем. Потом бросила его рубашку на спинку, создавая иллюзию того, что хозяин сам недавно снял ее и отошел всего на пару минут по своим делам, собираясь вскоре вернуться. Пояс и брюки Лили уложила в стол, на случай, если рубашка выветрится. Хотя знала, что та сохранит запах достаточно долго. Была ли она похожа на безумного зверя, затянувшего в свою берлогу вещи на память, чтобы кататься в них и скулить долгими одинокими днями и ночами? Ей было все равно.