Erratum-2 - [26]

— К чему ты клонишь, Небирос? — нехорошее предчувствие зародилось в душе Лили.

— Я говорю о том, что Ник вспомнил все, первым. И он пытался мне объяснить, но я не мог понять. — Демон покачал головой. — Он говорил мне, что воспоминания о тебе его изменили, что он никогда не будет прежним.

— О чем ты говоришь, Небирос? — Лили поднялась с кушетки и напряженно посмотрела на него.

— Он исчез. Никто не знает, где он. Все дела он передал Грерии и Самаэлю. Грерия — официально его королева, но это лишь пост, не более того.

— Куда исчез? — язык не слушался Лили.

— Мы не знаем, — Небирос ощущал себя виноватым, но от этого Лили не становилось легче. Она почувствовала, как внутри нее растет холодная огромная пропасть, которую ничем не загородить.

— Но есть же демоны-переносчики, в конце концов, ведьмы…

— Никто, — Небирос выделил это слово, — не знает, где он.

15

Далеко в черных скалах, граничащих с долиной, острыми пиками упирающихся в багровое небо, почти всегда было темно, и дым с гарью устилали все пространство на десятки метров над землей. И из этого мрака иногда выныривала огромная голова с огненными глазами, и бесследно скрывалась в нем вновь, будто мираж, рожденный причудливыми формами дыма. Даже в долине давно перестали вспоминать об аспидах и считали их лишь красивой легендой, преданием прошлого. Кто-то поговаривал, что они существовали на самом деле, еще задолго до капхов. Но большинство считало, что все рассказы о них были лишь отражением человеческих страхов, пририсовавших обыкновенным демонам огромные туловища с шипами вдоль позвоночника, изворотливые лапы с когтями и плюющиеся пламенем головы. И, конечно же, непроницаемо-черные крылья, поглощающие свет.

— Гарус, ти шаи кхра а'катон, — позвал голос. И голова вновь с любопытством вынырнула из дымного небытия.

— Это я, Гарус, — голос звучал глухо и устало.

— Я знаю, — оскалилась голова, — кто еще, кроме тебя, разговаривает с аспидами.

— Ты в хорошем расположении духа, как я погляжу.

— А чего мне грустить? В моем мире ничего не меняется. А в твоем?

— В моем, — эхом-полувздохом пронеслось меж скал в ответ.

— Ты зачастил.

— Раз в сто лет — по-твоему, зачастил?

— Эти ваши лета… Ты знаешь, как они мне чужды.

— А что в твоих скалах, Гарус? Чем измеряешь время ты?

— Размышлениями.

Гость усмехнулся, и оба они вновь замолчали, только вслед за головой из тумана теперь показалась длинная шея и мощное тело, которое мягко опустилось у ног пришедшего.

— Как ты выдерживаешь один?

— Я так давно сам, что уже не помню, как это — по-другому. Все стирается, даже наша вечная память, — голова повернулась и сплюнула в сторону порцию огня.

— Я помню, Гарус.

— Тогда твоя голова лучше, в моей слишком много гари, — чудовище скрылось на секунду в тумане и появилось снова, хлопнув в воздухе крыльями.

— Твои крылья — словно средоточие тьмы, затягивающие, как черные дыры.

— Полотна, хозяин, полотна, — поправил аспид. — Ты так поэтичен сегодня. — Его пасть раскрылась и схлопнулась с лязгающим звуком, а шея несколько раз вздрогнула, будто от кашля. Аспид смеялся. — Желаешь прокатиться?

— Да.

— Куда же?

— К горам Азура.

Чудовище покачало головой, выражая свое неодобрение.

— В тех горах есть нечто, что даже мои крылья не способны истощить.

— Разве может существовать подобное? — ухмыльнулся гость.

— Так ты знаешь, — произнес аспид и склонил огромную голову. — Потому и пришел? Потому, что больше никто не сможет и не посмеет приблизиться к нему?

— Вот видишь, мой мудрый Гарус, ты сам знаешь все ответы.

— Но я не знаю, зачем тебе это? Поделишься, скажешь старику?

— Не прибедняйся, из нас двоих не ты старик.

— Да уж, — и Гарус закашлялся, отплевывая сгустки едкого дыма. — Так все же?

— Не по годам ты любопытен.

— Лошадка ездовая в праве знать.

— Ты не устал еще играть?

— Нет, только ждать и спать.

Гость похлопал аспида по блестящей черной шее и улыбнулся.

— Пора прогуляться.

— Что ж, запрыгивай, — шея изогнулась под рукой хозяина и приблизилась к земле.

Гость легко оседлал аспида и провел ладонями по его идеальной шкуре, больше похожей на шлифованный гранит, такой же гладкой и отливающей.

— Мы не будем глупо смотреться? Ведь уже никто не верит в драконов, — заметила голова, повернув большой глаз к хозяину.

— Гарус, ты слишком мнителен.

— Весь в тебя.

— Иногда мне кажется, что языком ты хлопаешь куда лучше, чем крыльями.

Тело Гаруса напряглось, мышцы дернулись, и они легко взмыли в воздух, выныривая из клочьев тумана и временами снова погружаясь в его необъятные поля.

— Что тебе нужно от кокона? — голос аспида почти растворялся в тумане, и звуки оседали на предметах, словно капельки воды.

— Так ты знаешь о нем, старый прохвост. — Ник вздохнул, крепче ухватившись за шип на спине Гаруса, когда тот заложил очередной вираж.

— Знаю, — согласился аспид. — Так что тебе нужно?

— Смерти, — ответил Ник, и аспид едва не перестал махать крыльями, отчего они чуть не рухнули камнем вниз.

— Снова шутишь в своем отменном черном стиле?

— Нет, — Ник почти безразлично пожал плечами.

— Но почему? — голос аспида наполнился новыми оттенками и переливами, будто сотни глоток дули в тысячу труб разной величины.