Эротизм без берегов - [128]

— Что за пустяки! ты боишься меня? здесь так хорошо — полутьма — С нами вино, давай чокнемся.

— Ты хочешь меня напоить?

— Глупая! — милая! — птичка!

Она смеется. Смех полувоздушный, ласковый.

— Как я тебя понимаю, Альвиан. Только это тебе не удастся.

— О, но <1 слово нрзб> не кажется, что с <милым другом?>. Но ты ошибаешься — чего я хочу? — ты с тобой рядом, это — ты. Я целую тебя — разве я не счастлив без конца, как море — так, так, минуту — ляжем — слышишь, как плещут…

И она отдается тревожной игре — дыхание замирает на миг.

Молчанье. Тьма. Они лежат рядом, овеянные каким-то ароматом. Точно гигантское, гигантское тело раскинулось по морскому берегу. Ноги омывает океан, волоса опутали прибрежные пальмы, а руки далеко раскинуты по дюнам. О, как подымаются круглые груди под магической луной!

— Лидочка, ты любишь меня?

— Тебе не смешно так спра<ши>вать? — Тише, оставь меня.

— Зачем на тебе корсет? броня? щит?

— Оставь, что ты делаешь!

Альвиан расстегивает грудь; она смеется, ее тешит опасная игра — Альвиан приникает жадными устами к шее — она смеется.

— Оставь меня, пусти.

— Это ничего… я люблю… не люблю —

Бессвязн<ые> слова. Она сопротивляется. Они молчат и борются. Молчанье. Тьма. Во мраке кровать, как целый мир. Каждое место на ней ожило, каждый угол получил значение. Тяжело дыша , Лидия от<ходит?> вглубь — Подуш<ки> <1 слово нрзб> — <3 слова нрзб> — <1 слово нрзб> Хриплые звуки — Тьма — Какие-то сети <2 слова нрзб>, над кроватью — больше, больше.

— Не надо, ми<лый>, Альвиан — я буду кричать.

— Я тебя люблю.

Послед<ним> усилием она вырывается — он хватает ее за плечи и валит — она не чувствует боли, а он не сознает своей грубости —

— Пусти…

Они <сплетены?> — и она неподвижно откинулась навзничь — они не хотят разорвать объятий и судорожно держат друг друга.

— Альвиан…

У него нет слов.

Он рыдает — она плачет. Где ж дерзость —

— Что ты со мной сделал.

— Милая — птичка! — .»

(РГБ. Ф. 386. Карт. 3. Ед. хр. 16. Л. 38–39. Текст написан весьма неразборчиво, со множеством сокращений, которые часто малопонятны.)

Катя — ее прототипом явно служила Мария Павловна Ширяева, сестра жены А. А. Ланга, роман Брюсова с которой начался в 1894 г. и тянулся довольно долго.

Т. В. Мисникевич

Федор Сологуб, его поклонницы и корреспондентки

Я хочу иметь любовницу холодную и далекую. Приезжайте и соответствуйте.

Ф. Сологуб. Мелкий бес

…очарование порока — мудрейшее и злейшее из очарований.

Ф. Сологуб. Очарование печали

Федор Сологуб долго оставался «в тени» литературной славы и популярности, что, несомненно, обостряло интерес писателя к мнению современников — литераторов, критиков, читателей[693]. По свидетельству Е. Я. Данько, посещавшей Сологуба в последние годы его жизни, писатель «часто говорил, что его книги читают только истерички и дефективные подростки»[694]. О. Н. Черносвитова, сестра Ан. Н. Чеботаревской, разбиравшая архив Сологуба для передачи в Пушкинский Дом, отметила в корреспонденции писателя большое количество писем от «читателей и почитателей обоего пола»[695]. Эти письма, не попадавшие до настоящего времени в сферу внимания исследователей, содержат интересный материал для изучения проблемы литературной репутации Сологуба. Они позволяют представить, кто же в действительности читал его книги и как «бытовал» «миф о Сологубе» в сознании массового читателя и в окололитературной среде. Письма «почитателей» дают и определенный «ключ» к постижению творческого «я» и «внутренней загадочной жизни» писателя, чрезвычайно «закрытого» для окружающих. Любые сведения, даже достаточно косвенные, которые помогают «разомкнуть» всегда присутствовавшее, по определению З. Гиппиус, «кольцо холодка» вокруг Сологуба[696], являются ценными и важными.

В настоящую публикацию вошла небольшая часть имеющихся в архиве Сологуба писем поклонниц его таланта. По-видимому, писатель сохранял практически всю поступавшую к нему корреспонденцию «барышень и дам». Интерес к современницам вполне соответствовал творческой установке Сологуба — собирать и изучать «натуру»[697]. «Альдонсы-Дульцинеи» самого разного возраста и социального положения — «маленькие актрисы», начинающие писательницы, «барышни от мелопластики», домашние учительницы, конторские служащие и т. д., жительницы столицы и «провинциалочки восторженные» — охотно открывали перед любимым писателем «завесы души». В 1913–1916 гг. Сологуб побывал с лекциями «Искусство наших дней» и «Россия в мечтах и ожиданиях» во многих частях империи. В своем интервью о первой поездке по городам России Сологуб отмечал: «Мне интересно было посмотреть на своего читателя. Из этого знакомства я вывел заключение, что читатель в массе относится более непосредственно и, пожалуй, даже глубже к писателю, чем критика. <…> Цель моей поездки была — выступить хоть однажды перед публикою без посредства прессы и критики»[698]. Полные залы на лекциях Сологуба нередко обеспечивала именно «дамская» часть аудитории. Любимому поэту рукоплескали и юные гимназистки, и «дамы в бриллиантах»[699].

Е. З. Гонзаго-Павличинская. Открытое письмо Федору Сологубу. 23 июня 1915. ИРЛИ.