Erotica. Ренессанс. Буйство плоти - [4]
Благодаря нашему историческому методу, мы сможем, как с высокой трибуны, обозреть целое и в каждом отдельном случае уловить его связь с общим. Необходимо привлечь все документы, в которых отражаются нравственные воззрения каждой эпохи и различных социальных слоев, все, что дает о них наглядное представление. Такими литературными документами являются: всевозможные сообщения, указы, запрещения, описания обычаев, игр, праздников, а также художественные произведения: стихотворения, шванки[1], новеллы, пьесы как светского, так и церковного характера. Подобные документы мы будем привлекать как можно чаще, чтобы обосновать и углубить наше изложение. То же надо сказать и о современных пластических изображениях, которые нередко оказываются важнее литературных документов. В рисунке и картине мы видим самое надежное средство объемной реконструкции прошлого. Кроме того, современная картина — лучшее средство проверки литературных данных. Картина — это самый ясный и самый простой исторический документ. Достаточно привести один пример. Как сложно описать словесно даже простую моду так, чтобы читатель получил о ней точное представление? Каждый представляет ее по-своему. Сложную моду описать еще труднее. То же надо сказать о целом ряде других явлений: о трактирном быте, о праздниках, о способах ухаживания — словом, обо всем. Насколько легче составить верное представление в том случае, когда рядом находится картина выразительная и лишенная субъективности.
Ценность пластического комментария состоит не только в этом. Картина обладает еще одним достоинством. Каждое наглядное изображение вызывает в зрителе бесконечный ряд ассоциаций, о которых автор часто сам не думал или которые он игнорировал ради более ясного и простого изображения предмета. Сотни картин воспроизводят не отдельную черту, не отдельное явление из эпохи их возникновения, а охватывают целый мир, целый комплекс характерных фактов, следовательно, часто сами являются целой историей нравов, из которой каждый умеющий видеть может почерпнуть все новые данные. Картина не только более простой, но и более богатый документ.
Отсюда неизбежно следует, что история нравов, поставившая своей целью показать, каков был внешний вид явлений, не только настоятельно нуждается в пластических документах как средстве верного и точного представления прошлого, но и не может обойтись без этого материала. Во всяком случае, самые важные выводы исследователь обязан подкрепить картинами. Вот почему наряду с литературными документами мы будем пользоваться и всевозможными наглядными изображениями: иллюстрациями, взятыми из книг, открытками, картинами мод, художественными произведениями, портретами, научными иллюстрациями, бытовыми картинами, карикатурами и т. д.
Бытовые картины будут и должны играть главную роль, хотя существует и мнение, что пользоваться ими как документами времени, как доказательствами можно только с большими ограничениями. Жанристы преувеличивали и преувеличивают как положительные, так и отрицательные стороны жизни, все равно — работали ли художники кистью или карандашом. Картина эпохи, нарисованная бытописателем нравов, обычно изображает не средние явления, а крайности. Однако истина чаще всего и скрывается не в золотой середине, а именно в крайностях.
Поэтому в нашей работе мы будем часто использовать карикатуры, которые лучше всего воплощают эту тенденцию. Читателя же мы хотели бы предупредить, чтобы он при оценке этих произведений сатиры не давал сбить себя с толку расхожими суждениями: «с одной стороны, это так, а с другой стороны, это не так». Такую точку зрения часто применяют к карикатуре, утверждая, что «нравственность доброго старого времени, уж конечно, не была столь испорченной, как это заблагорассудилось изобразить современным моралистам и сатирикам». Сатирические карикатуры при этом считают значительным преувеличением, свидетельствующим скорее о склонности XIV, XV и XVI вв. к грубым шуткам, чем о самой жизни и т. д. Такая оценка может казаться объективной, однако на самом же деле она свидетельствует о полном непонимании сущности карикатуры, непонимании того, что в ней выражается и что в ней стремится оформиться.
Сущность карикатуры, несомненно, преувеличение.
Несомненно, — сошлемся на классический пример, — никогда деревенский праздник не выливался в форму такого вакхического безумия, такого необузданного эротизма, как это изображено так убедительно Рубенсом на его великолепной картине «Деревенский праздник», хранящейся в Лувре, — одной из самых смелых карикатур, какие знает, история.
Однако как раз такие картины отличаются особенной правдивостью, и причем не вопреки своей преувеличенности, а именно благодаря ей. Преувеличивая, художник обнажает самое ядро явления, отбрасывает все покровы, способные ввести в заблуждение. Благодаря количественному и качественному подчеркиванию главных частей предмета обнаруживается истинная сущность, и притом так наглядно, что ее уже нельзя игнорировать, нельзя пройти мимо нее. Самый близорукий взгляд видит, о чем идет речь, самый неповоротливый ум понимает внутреннюю тайну явления. Все это создается преувеличением. И потому истина не столько в золотой середине, сколько в крайностях.
