Эрос - [69]

Эти три года я словно просидел в тюрьме – большой и прекрасной, куда я заключил себя по доброй воле, чтобы очиститься от грехов. Я проводил время, занимаясь философией, изучая изобразительное искусство и музыку. В определенной степени я старался с помощью столь утонченного образования сублимировать бытие, абстрагировать его, придать ему метафизическую форму. Последним связующим звеном между мной и Софи оставался Лукиан. Он не просто являлся моим заместителем – он жил моей жизнью. И это приносило ему радость. Все, что я знал, я знал только от него, наверное, он о многом умалчивал. Или, наоборот, многое придумывал.

Однако вернемся к визиту важных гостей из Федерального управления уголовной полиции. Первый звался Фридрих Штайнметц, второй – Хёфер. Они желали знать, в каких отношениях я состою с фройляйн Крамер, урожденной Курд, в настоящий момент проживающей в Берлине.

Я отвечал предельно скупо, возможно даже слишком перегибая палку, и от волнения даже забыл спросить, что послужило поводом для таких расспросов.

Софи Крамер, Софи Крамер… да, вспомнил! Нет, это нельзя назвать отношениями. Правда, я давал объявление, чтобы ее разыскать, оно выходило по всей стране, но с тех пор прошло столько лет…

– По-вашему, это нельзя назвать отношениями? – с нажимом спросил Штайнметц. Хёфер же молчал все это время, как рыба.

Я не оспаривал того факта, что в свое время был с ней знаком. В годы войны, в самые страшные годы.

– Вам известно, чем она занимается?

– Столько воды утекло с тех пор… Кажется, она работала воспитательницей?

– Когда-то работала. Но потом резко поменяла сферу деятельности. Однако мы не обязаны посвящать вас в детали. Ведь все это вас явно не касается, правда?

– Не касается.

– Вы не женаты?

– Моя жена – это моя работа, – ответил я.

– Над чем же вы работаете?

Я сказал, что занимаюсь проектом, который достался мне еще от отца, и показал им старинный эскиз.

– Вот, взгляните. Эта конструкция яйцевидной формы – не что иное, как индивидуальный бункер для семьи. Он прекрасно вписывается в интерьер подвала частного дома. Мы запустим его в серию. Под его защитой можно выжить при ядерной войне, по крайней мере дня два прожить точно удастся.

Хотя Штайнметц и подозревал, что я вожу его за нос, однако утверждать это со всей уверенностью он не мог. Он спросил, могу ли я рассказать еще что-нибудь о Софи Крамер.

– За все эти годы она не написала мне даже открытки, – вздохнул я. – Что поделаешь, таковы женщины!

Штайнметц спросил про Лукиана Кеферлоэра:

– Он работает на вас, не правда ли?

Я кивнул:

– Да, работал когда-то. А сейчас этого имени нет ни в одной зарплатной ведомости. Уже очень давно. А почему, собственно, вы спрашиваете?

– Этот Кеферлоэр состоит с Софи Крамер в интимных отношениях.

– Об этом мне ничего не известно. Лукиан уволился из моей фирмы и теперь, кажется, работает редактором, внештатным редактором. Это последнее, что я о нем слышал.

У Штайнметца не было никаких, абсолютно никаких козырей. В противном случае он разговаривал бы со мной совсем иначе.

– Чем еще могу быть полезен?

Штайнметц раздраженно поджал губы:

– Известно ли вам, что Софи Крамер подозревается в совершении тяжких преступлений?

– Вот как. На самом деле?

– Послушайте, господин фон Брюккен. Я знаю, что вы весьма влиятельный человек и имеете множество заслуг перед государством. Но существуют определенные рамки, переступать которые не следует даже вам. Не стоит создавать себе проблемы!

– Обойтись без проблем, уважаемый господин Штайнметц, хочет любой человек, независимо от заслуг и влиятельности. Разве я не прав?

Мне было очень интересно, какая реакция последует на мой выпад. Но ничего особенного не произошло. Визитеры покинули меня явно неудовлетворенными. Однако это был очень важный эпизод – ведь в тот день я впервые услышал о тяжких преступлениях, которые якобы совершила моя возлюбленная. Это известие прозвучало для меня как гром среди ясного неба. Ведь я не имел ни малейшего понятия об этом. Ни малейшего.

Принценштрассе

В конце октября 1968 года Лукиан выходит на контакт с Софи. По собственной инициативе, без моего указания. Он подходит к ней в одном из кафе Кройцберга, и впоследствии уверяет, что завязал тот разговор совершенно спонтанно и импульсивно и что не мог поступить иначе.

– Простите?…

– Да?

Вздрогнув от неожиданности, Софи не просто произносит, а почти выкрикивает это «да».

– Думаю, мы с вами знакомы. Помните Вупперталь? Столько лет прошло… Лукиан. Твой бывший сосед! Ты меня помнишь?

– Ах… да…

Приоткрыв рот от удивления, Софи лихорадочно роется в памяти. Лукиан. Да, она припоминает. Беллетрист с оппортунистическим уклоном. Люк. Букет цветов. Глинтвейн и видеоарт.

– Ты узнал меня? Я думала, меня уже никто не узнает…

Глаза Софи спрятаны за темными очками, с короткой стрижкой она распрощалась – ее длинные осветленные волосы струятся пышными локонами, а челка почти касается бровей.

– А ты не хочешь, чтобы тебя узнавали? Специально маскируешься?

Кажется, Софи не совсем поняла этот вопрос – она смотрит рассеянно.

– Что?

– Я наблюдал за тобой некоторое время. Ты постоянно оглядывалась по сторонам.