Эрос - [45]

– Это всего лишь сосед, – неохотно отзывается Софи и уносит букет в ванную.

– А чем он вообще занимается? – спрашивает уже Рольф, поглядывая на букет, который стоит, как ему кажется, целых семь марок.

– Понятия не имею. Я перекинулась с ним лишь парой слов.

Рольф хмурит брови:

– Парой слов?! И сразу такая вязанка?

– Рольф!

Софи обрывает его на полуслове. Ее глаза сверкают от гнева. Нет, иногда она даже хотела бы, чтобы ее немножко поревновали, но только не сейчас, поскольку никакого повода для ревности она не давала, а этот дурацкий букет только действует ей на нервы.

Несколько гостей рассуждают о том, сможет ли Германия в следующий раз удержать титул чемпиона мира по футболу. Женщины включают радио еще громче. Кларнетист уже не может держаться на ногах и потому храпит на кровати Софии, ведь больше лечь ему некуда.

Вечеринка длится до половины шестого утра и заканчивается дебатами о том, чем отличаются мужская и женская сексуальность и как это соотносится с нормами общественного поведения. Под видом социологической дискуссии гости обмениваются историями своих оргазмов. Именно такая атмосфера бывает на вечеринках, что затягиваются до половины шестого утра: все предельно откровенно, увлекательно, поучительно.

Когда заканчиваются запасы алкоголя, Рольфа посылают на автозаправку. Он приносит еще пива и коньяка. Учитель математики набрался до чертиков, но перед тем как свалиться в угарном сне, бормочет что-то невнятное о счастливой звезде, которая хранит Софи. Но его никто не слушает.

Золотое время

– В те годы от нас не требовалось особых усилий. Софи была счастлива. Бедна как церковная мышь, но более или менее счастлива. Мы не видели причин что-то менять. Только когда она сдавала экзамен по математике, мы помогли немножко… И ту старшую воспитательницу, что Софи окатила чаем, – ее успокоили тоже мы. Вот в принципе и все наше вмешательство.

– Понимаю. А чем занимались в тот период вы?

– Всякой ерундой. Ведь я должен был как-то убивать время. Заводы фон Брюккена росли и процветали, и это меня очень радовало. Я постоянно покупал новых людей, в первую очередь молодых ученых, не лишенных таланта и тщеславия, способных на новые идеи. Мои часы были распланированы до минуты – встречи, подмасливания, чествования, спуски кораблей на воду, закладки фундаментов, вручения орденов, свадьбы, патентные процессы и так далее и тому подобное. Дел было действительно невпроворот. В моменты, когда мне на горло наступало одиночество, я выступал в роли соблазнителя. Везде и всюду у меня имелись свои люди. Лукиан – лишь один из них. Взгляните-ка вот сюда. – Он протянул мне черно-белую фотографию спящей Софи.

Я увидел ее. Довольно хорошенькая. Нос немножко острее, чем я себе представлял. Но какой же, собственно, я ее себе представлял? И откуда взялся этот снимок? Спрашивать, наверное, неприлично…

Я все же задал интересовавший меня вопрос. Фон Брюккен отвечал предельно сдержанно, что фотография эта сделана после той самой вечеринки, когда все напились до беспамятства. Утром стало светло, и Лукиан щелкнул фотоаппаратом. Как именно? Естественно, тайком. Впрочем, это не важно.

– Знаете, в чем-то я, естественно, занимался самообманом. Выбросить Софи из головы оказалось для меня непосильной задачей. Лишь с помощью сильных лекарств я мог ненадолго забыть о ней. Но давайте закончим на сегодня: я устал, а вы, наверное, проголодались… Простите, если я слишком заболтался и замучил вас.

История мне понравилась. Она была перспективна для литературной обработки, хотя и выглядела несколько надуманной, с некоторыми натяжками, но ничего. Если кое-что изменить, то в целом она будет звучать гораздо правдивее и органичнее. Необходимо обработать глыбу информации, нарастить на схеме-скелете мясо, а йотом облачить его в кожу. И лишь в самом конце заниматься украшательством…

Ночью я снова услышал шум со двора. Похоже, где-то не слишком далеко велось строительство. Днем в замке я встречал слуг крайне редко – видел случайно то лакея, то повара, если он выходил покурить сигариллу. Что же здесь такое строят и зачем? Я открыл северное окно, выходившее в парк, посмотрел вниз и увидел свет фар. Шум от моторов стал, естественно, еще отчетливее. До меня доносились короткие возгласы – очевидно, прораб командовал рабочими. Снег больше не падал, но обзор из окна ограничивался высокими пихтами, высаженными по периметру парка, словно для защиты от посторонних глаз.

Я позвонил – на это я имел полное право, несмотря на то что при закрытом окне шум беспокоил меня не так уж сильно. По звонку пришел сам Лукиан Кеферлоэр. Одет он был в купальный халат, напоминающий старую адмиральскую форму: кобальтово-синяя ткань, золотой пояс и высокий ворот.

– Что вы желаете?

– В парке ведутся работы, это правда? Мне все слышно.

– О, мои извинения. Значит, у вас хороший слух. К сожалению, я уже не могу похвастаться тем же.

– Что там происходит? Зачем строить именно но ночам?

– Все очень просто. Строительство ведется на открытом месте, а днем тут летают вертолеты – то из прессы, то из фирм-конкурентов, то из Федеральной разведки. И они могут заснять на видео все, что мы тут затеваем. Этого не хочет шеф. Элементарно.