Эрнесто Че Гевара - [104]

Коммунистическая партия, таким образом, заявляет о своей солидарности с борьбой патриотов-партизан. Самое позитивное здесь, несомненно, то, что эта борьба может выявить лучший путь, по которому должны следовать боливийцы, чтобы добиться революционной победы…»

В таком же плане высказался секретарь ЦК КПБ Хорхе Колье, сменивший Монхе на посту первого секретаря компартии. В беседе с боливийским журналистом Рубеном Васкесом Диасом вскоре после начала военных действий в Ньянкауасу Колье заявил: «Наше отношение к партизанскому движению можно сформулировать следующим образом: солидарность и поддержка во всем, чем только партия может помочь и поддержать его». Одновременно Колье уточнил: «Не мы начали партизанское движение. Партизанское движение не является нашей работой, и не мы его организовали… Тем не менее мы со всей искренностью помогаем и солидаризируемся с партизанами. Мы знаем, что они антиимпериалисты-революционеры и поэтому заслуживают не только нашей помощи, но и уважения. Товарищи в горах действуют согласно своим взглядам, и это впечатляет. Существуют, однако, многие формы борьбы. Мы, вся партия, готовимся к партизанским действиям и восстанию, но не следует забывать и о борьбе масс».

Вернемся, однако, в Ньянкауасу, к 1 января 1967 года. Че рассчитывал, что «Каламина» станет одним из звеньев в партизанской цепи, которая протянется сквозь весь южный конус, по крайней мере, от Перу до Аргентины включительно. Что касается Перу, то он уже имел на этот счет беседы с Чино, который вскоре должен был вернуться в «Каламину». Здесь же с Че находился и его верный сподвижник Антонио — капитан Орландо Пантоха Тамайо, бывший начальник штаба восьмой колонны, дважды раненный во время похода на Лас-Вильяс. Он, как и Роландо, знал Боливию с 1963 года, был в курсе планов перуанских революционеров организовать партизанские действия на древней земле инков…

Но еще большую надежду вызывала у Че Аргентина. Несмотря на трагическую гибель отряда Масетти, Че был уверен, что его родина может, должна стать ареной успешных партизанских действий. Ее слабо заселенные горные провинции Сальта и Жужуй примыкают к Боливии. В них много нещадно эксплуатируемых помещиками батраков и малоземельных крестьян. Они могут, они должны стать бойцами будущих партизанских армий, которые уже однажды действовали здесь в прошлом столетии в период освободительной войны против испанских колонизаторов.

В Аргентине много «горючего» материала. С появлением партизанского «очага» в Боливии у этих людей появится надежда, и тогда из Ньянкауасу к ним придет на помощь он, Че, Тогда на родину наконец вернется Эрнесто Гевара Серна, чтобы бороться и победить.

Но, чтобы это свершилось, было необходимо срочно установить контакт с аргентинскими единомышленниками, бездействовавшими после гибели упомянутого выше отряда. На связь с ними Че посылает в Аргентину Таню.

18 января Че записывает в дневнике: «Под проливным дождем пришел Лоро (Васкес Мачикадо), который сообщил, что Альгарэньяс говорил с Антонио, дал ему понять, что он много знает. Он предложил войти в пай с нашими людьми на ранчо и заниматься с ними производством кокаина или же чем-то еще, чем они заняты. Это „чем-то еще“ показывает, что этот тип что-то подозревает. Я велел Лоро завербовать Альгараньяса, но не обещать ему особенно много, только плату за перевозку грузов па его „джипе“. Велел я также пригрозить ему смертью, если он нас предаст». Однако Альгаракьяс, судя по всему, уже давно находился в контакте с полицией в Камири, которая заявилась на следующий день в «Каламину» с обыском. Че записывает 19 января: «В поисках „фабрики наркотиков“ туда на „джипе“ приехал лейтенант Фернандес и четверо полицейских, одетых в гражданское платье. Они обыскали дом, и их внимание привлекли некоторые странные для них вещи: например, горючее для наших ламп, которое мы не успели отнести в тайники. У Лоро забрали пистолет, но оставили ему винтовку и малокалиберный пистолет. Для виду они до этого отняли пистолет у Альгараньяса и показали его Лоро. После этого полицейские уехали, предварительно предупредив, что они в курсе всех дел и с ними надо посчитаться».

У Че уже нет сомнения, что Альгараньяс и его люди шпионят за «Каламиной» и доносят обо всем полиции.

На следующий день вновь тревога: «Мы хотели провести несколько военных учений, но это не удалось, так как старый лагерь находится под возрастающей угрозой. Там появился какой-то гринго (американец. — Авт.) с автоматической винтовкой М-2, из которой он то и дело стреляет очередями. Он якобы „друг“ Альгараньяса и собирается провести в этих краях десять дней отпуска. Пошлю разведку, и выберем место для лагеря поближе к дому Альгараньяса. Если все пойдет прахом и нам придется покинуть эту зону, этот тип поплатится за все».

Хотя тучи сгущались над «очагом», связь с Камири и Ла-Пасом пока что функционировала нормально. В лагерь прибывали все новые люди. 21 января пришло пополнение из трех боливийцев, один из них, отмечает Че в дневнике, крестьянин-индеец аймара. 26 января в лагерь прибыли горняцкий лидер Мойсес Гевара и подпольщица Лойола. Мойсес — бывший член компартии, примкнувший к промаоистской группировке, но исключенный из нее за «сговор с кубинцами». Он согласился иступить в партизанский отряд вместе со своими сторонниками — около 20 человек. Че потребовал от своего однофамильца, чтобы его люди не вели фракционной работы, «не полемизировали по поводу международных и внутренних проблем». Мойсес согласился, но добровольцев обещал доставить только в первой половине февраля но причине того, что, как отмечает Че в дневнике, «люди отказываются пойти за ним, пока не кончится карнавал».