Ермак: Начало. Телохранитель. Личник - [29]

Вот это для меня уже было испытанием! Тимоха был, конечно, отличным наездником, а вот у меня еще не все получалось. Но отступать было некуда. Вернувшись к коновязи и отвязав своего коня Чалого, я, не касаясь стремян, впрыгнул в седло и выехал на начало дорожки по конной рубке лозы. Опустив левой рукой поводья и толкнув Чалого ногами, переводя его с места в карьер, я правой рукой выхватил шашку, привстав на стременах и наклонив корпус чуть вперед. При этом в моей голове почему-то по кругу крутились две строчки песни из советского фильма 70-х годов «Я, Шаповалов»:

А ну-ка шашки подвысь,

Мы все в боях родились!

Мах вправо-вниз, влево-вниз, вправо-влево, вкладывая в удар и вес тела, потом переброс шашки в левую руку – и оставшаяся лоза была дорублена. Я остановил коня и повернул его назад. Перекинув шашку в правую руку и вложив ее в ножны, я с гордостью посмотрел на дорожку. Вся лоза была срублена идеально. Большинство срубленных прутьев лозы воткнулись в землю рядом с основанием. Такого результата у меня еще не было ни разу. Но теперь для меня самое трудное – джигитовка!

Как сын XXI века, за эти полтора месяца, что уже садился после ранений на коня, никак не мог привыкнуть к тому, что на коне можно вытворять акробатические номера. Хорошо хоть, мой Чалый Тимохой был выезжен отлично и при джигитовке шел спокойным и ровным галопом.

Эх, была не была! Вперед! Я с места послал Чалого в галоп и, дождавшись, когда он пойдет ровно, держась обеими руками за переднюю луку седла, соскользнул с седла с левой стороны, повиснув с боку Чалого и опираясь правым предплечьем на подушку седла. Поймав мах коня, когда его передние ноги коснулись земли, сам также оттолкнулся ногами от земли и мгновенно вспрыгнул в седло. Дальше с правой стороны, свесившись вниз к земле, достал срубленный и воткнувшийся черенок лозы. Потом махом развернулся в седле спиной по ходу движения коня и вернулся в исходное положение. В заключение джигитовки повел коня к барьеру и рву, перепрыгнув через них. После этого вернулся к Селеверстовым и, остановившись перед ними, спрыгнул, как положено, с левого бока коня и, взяв Чалого под уздцы, доложил: «Господин атаман, рубку лозы и джигитовку закончил!»

– Кхм… Закончил! А почему только с одной стороны соскок и поднимание с земли сделал? – Селеверстов с улыбкой в глазах грозно нахмурил брови.

– Дядько Петро, бицепс правой руки после ранения еще в норму не пришел. Не смог бы я правой рукой подтянуться.

– Тьфу, дурак я старый, после твоей схватки с Никифором совсем забыл, что у тебя рука-то прострелена! А ты и не напомнил! А что еще за бицепс?

Блин, опять косяк. Надо следить за своим языком. Тем не менее бодро я доложил:

– Фельдшер Сычев мне объяснил, что в плече у человека две основные мышцы: сгибательная, которая по латыни называется бицепс, и разгибательная – трицепс.

– Вот, учитесь! – Атаман повернулся к сыновьям. – Тимоха у нас по латыни понимает.

– Нет, дядя Петро, не понимаю. Просто запомнил, что Сычев говорил.

– Ну, фельдшер у нас известный говорун, особенно если ханшина выпьет. Ты стрелять-то с больной рукой сможешь?

– Конечно, смогу, дядя Петро. Она у меня уже не болит, только сила в ней еще не вернулась до конца.

– Тогда давай-ка верхами на место для стрельбы, и три выстрела по мишени. Конь-то выстрелов не боится? Патроны есть?

– Не, Чалый выстрелов не боится, приучен, и патроны есть – пять штук. А куда стрелять-то?

– Ты чего, забыл, Тимоха? Вон, видишь, мишень стоит. – Атаман указал на щит, сколоченный из жердей, размером где-то два на три метра. – Это как бы конная фигура, а попасть надо в белую полосу, желательно посередине. Это как бы грудь врага.

Я пригляделся и увидел на щите слабо видимую белую полоску сантиметров в сорок, которая шла посередине щита сверху и заканчивалась, не доходя метра до земли.

– Какое до мишени расстояние от нас? – вмешался в разговор Никифор.

Я чуть было не ляпнул, что метров двести будет, но потом, вспомнив, что метрическая система в России еще не принята, ответил:

– Шагов триста, триста двадцать.

– Попадешь отсюда? – Никифор ехидно улыбнулся.

Я про себя улыбнулся: «С двухсот метров в стену сарая, пусть и стоящую ко мне под углом сорок пять градусов? Да без проблем!»

Достав из притороченного к седлу Чалого чехла карабин и быстро зарядив его, я выстрелил почти навскидку.

– Давай-ка, Тимофей, еще два выстрела, – заинтересованно произнес атаман.

Я, быстро перезаряжая, выстрелил еще два раза.

– Давайте посмотрим! – это уже влез в разговор Ромка, притоптывая от нетерпения на месте.

– Позже посмотрим. Поезжай, Тимофей, на место для стрельбы с коня. Мы тоже туда сейчас подъедем. – Атаман и его сыновья направились к коновязи.

Я доехал до огневого рубежа и, дождавшись, когда подъедут Селеверстовы, спросил:

– Дядько Петро, сколько раз стрелять? А то у меня только два патрона осталось.

– Никифор, дай ему еще один патрон. А ты, Тимофей, стреляй три с коня.

– Дядя Петро, а с места или на ходу?

– А ты что, и на скаку попасть с трехсот шагов сможешь? – недоверчиво спросил Никифор.

– Надо попробовать, – заряжая карабин, ответил я. – Вы чуть в сторону коней отведите, чтобы мишень не загораживать.