Эридиана - [5]

Медведь взревел, ударил меня лапой и тут же равнодушно отвернулся. Его острые когти разодрали мою порядком обветшавшую одежду и довольно серьезно поранили левое плечо. Почувствовав, что медведь отошел, я решился приподнять голову. Медведь шел прямо к большому валуну, у подножия которого я хранил остатки своей провизии. Очевидно, чуткий зверь учуял запах мяса. С противным чавканьем он принялся уничтожать мои припасы, перечеркивая все мои надежды дожить до прихода помощи. Я был бессилен помешать могучему зверю. Поняв, что если даже зверь не тронет меня, то неминуема смерть от голода, я, израненный, обессиленный, лежал, покорившись судьбе, и… плакал.

Доев мясо, медведь вернулся ко мне. Я крепко зажмурился, затаил дыхание в ожидании. Медведь неторопливо приблизился ко мне и стал обнюхивать мое лицо. Собрав все свое мужество, я потихоньку достал из ножен, висящих на ремне, нож, взял его поудобнее. Медведь, который было отошел, снова вернулся и опять принялся обнюхивать меня, почти тыча мордой в мое лицо. Не помня себя, я ударил его ножом прямо в морду. Медведь дико взревел, отскочил от меня, устремился к обрыву, каким-то чудом спустился к реке, вброд перешел ее и почти по отвесному склону на противоположной стороне ущелья вскарабкался до того самого отверстия, в котором я несколько дней назад видел его лохматую голову, и исчез в нем.

Я кое-как поднялся и пошел посмотреть на разгром, Который устроил косматый разбойник в моих владениях. От провяленного мяса, которого мне, при моем рационе, хватило бы на пару недель, остались одни лишь обглоданные кости. Когда я увидел это, у меня подкосились ноги, и я обессиленно сел на землю.

* * *

Уже второй день у меня во рту не было ни крошки. Смеркалось, на небе начали появляться бледные звезды. Я сидел, прислонившись спиной к большому камню, то погружаясь в зыбкую дремоту, то снова просыпаясь. Мучил голод. К тому же, саднила рана на левом плече. В одно из очередных забытий я вдруг почувствовал сквозь дремоту, как что-то влажное касается моей руки, и, вздрогнув, открыл глаза. Прямо передо мной сидел мой пес. Ох, как я был рад в ту минуту! Увидев, что я очнулся, пес обрадованно заскулил и стал ластиться ко мне, умильно глядя мне в глаза и повиливая хвостом.

Оказалось, к спине пса была приторочена небольшая котомка. Я бросился развязывать ее и сразу же наткнулся на сложенный вчетверо листок бумаги. Попытался было прочитать при лунном свете это послание, но этот свет был настолько тускл, что кроме первого слова «Сынок», ничего не смог разобрать. Но и этого мне было достаточно, чтобы догадаться о том, кто был отправителем этого письма. Я аккуратно сложил письмо, спрятал в карман и снова принялся за содержимое котомки. В ней были лепешки, сахар, немного вареного мяса и даже кулечек конфет. Я был спасен!

А утром, едва рассвело, я прочитал письмо. Его содержание было таково:

«Сынок!

Уже больше месяца прошло с того часа, как ты улетел на своем воздушном шаре. И с тех пор от тебя ни слуху, ни духу. Вчера приплелся твой пес, которого ты отправил в небо за несколько дней до своего полета. И мы с облегчением вздохнули, надеясь, что и с тобой все в порядке и скоро мы увидим тебя. Правда, пес вернулся совершенно изможденным. Едва войдя во двор, он начал жалобно скулить и все рвался назад, за ворота. И тогда мы навьючили на него, на всякий случай, немного продуктов и отпустили.

Не знаю, к тебе он вернется или пойдет в какое-нибудь другое место. Надеюсь, что к тебе. Если бы мы знали, где ты, то примчались бы к тебе хоть на край света. Но собака — тварь бессловесная, добиться от нее толку нельзя. Надеемся, что ты жив-здоров и скоро вернешься домой. Если пес все же доберется до тебя, то пришли с ним какую-нибудь весточку, коль сам не сможешь вернуться. Целую.

Твой отец».

Только прочитав это письмо, я поверил, что мой пес побывал дома. Вмиг поднялось настроение, будущее не казалось теперь столь уж мрачным. Пес пропадал в пути около месяца, следовательно, я довольно далеко улетел от дома.

Я решил дать псу отдохнуть несколько дней, а затем снова отправить его назад, домой. Правда, у меня не было ни бумаги, ни ручки, ни чернил, — все это было в гондоле, которую унес оползень, — но я легко вышел из положения. Растолок на камне зеленую траву, выточил из сухой былинки подобие пера и травяным соком написал записку на обороте отцовского письма. В записке я сообщал, что волей судьбы заброшен в безлюдные горы, что сижу на крошечном пятачке земли, прилепленном к скале и что вырваться отсюда без посторонней помощи не могу. Написал также, что не знаю, в какой стороне находятся эти горы, но судя по тому, что пес вернулся, и дом и эти горы находятся на одном материке. В конце записки я просил немедленно после прибытия собаки прислать помощь. Я завернул записку в тряпочку, крепко-накрепко привязал ее на шею псу и — это было на четвертый день после его возвращения, — спустил его в том же самом месте, что ив прошлый раз. Оказавшись у реки, пес оглянулся на меня, тявкнул пару раз и побежал прочь.

Снова у меня появилась надежда на спасение. Голод меня теперь не страшил — тех запасов, что доставил пес, мне должно было хватить до его возвращения. Единственное, чего я боялся- это медведя и непогоды. С медведем было полегче — я устроил баррикаду из больших камней в том месте, где он мог подняться на мою террасу и проблема практически была решена. Сложнее было с непогодой. Сильный ливень может вызвать новый оползень, который наверняка снесет остатки моей площадки. Здесь я ничего не мог поделать и ограничился лишь тем, что укрепил сток родника, чтобы во время дождя он не разливался по всей террасе.