Еретики и заговорщики. 1470–1505 гг. - [7]

По мере того как русские властители начинают проявлять все больше самостоятельности и начинают противодействовать Орде, процесс принятия политический решений усложняется, возрождается и все большее значение приобретает практика советования со «старшей дружиной», из которой постепенно вырастает Боярская дума. Уже бояре Ивана Калиты «думали с князем», как в прежние времена, то есть принимали участие в принятии важнейших решений. Во времена митрополита Алексия и Дмитрия Донского дума приобретает значительный вес. Перед кончиной великий князь заповедовал сыновьям: «Боары своя любите, честъ имъ достойную въздавайте противу служений ихъ, без воли их ничтоже не творите».

В Москве вовсе не желали подражать Золотой Орде, а пытались восстановить порядок, существовавший во времена Киевской Руси, так как отождествляли себя с ее правителями, с их достижениями и обычаями, а не с золотоордынскими ханами. Впервые идея исконного единства Русской земли и преемственности ее власти и политической традиции была выражена предельно ясно Иваном III в марте 1471 года в послании к новгородцам: «Отчина есте моя, людии, Новгородстии, изначала от дед и прадед ваших, от великого князя Володимира, крестившего землю Русскую, от правнука Рюрикова первого великого князя в земли вашей…» Более того, Иван настаивает на том, что «казнити волны же есмь, коли на нас не по старине смотрити начнете». Иван угрожает новгородцам карами, потому что обязан защитить от мятежных посягательств законное положение вещей, сложившееся почти пять столетий назад — при Владимире Святом.

Именно в этом послании, впервые в официальном документе великий князь именуется «Государем всея Руси». И этот титул московские государи воспринимали как знак высшего достоинства и политического могущества. В 1488 году дьяк Федор Курицын от имени великого князя заявил послу германского императора Максимилиана, предлагавшему даровать Ивану III королевский титул: «Мы Божьей милостью государи на своей земле изначала». Разумеется, под «изначалом» подразумевается эпоха Ярослава Мудрого и Владимира Мономаха, а не нашествие Батыевых полчищ. На позицию великих князей московских, безусловно, в значительной степени влияли внешнеполитические факторы. Киевская «старина», возрождение державы Рюриковичей становятся «национальной идеей», тем знаменем, под которым московские государи борются за собирание русских земель — от Корелы до Тмутаракани, от Галиции до Рязани. Между тем претензии на ханское наследство лишали Москву веских оснований для борьбы с Литвой, захватившей добрую часть киевских земель. Наконец, если бы потомки Ивана Калиты возомнили себя наследниками Тохтамыша, а не Владимира Мономаха, то не почитали себя выше Гедиминовичей, которые Орде никогда не подчинялись, в этом случае сомнительно, чтобы московские князья доверяли Патрикеевым, Бельским, Мстиславским занимать важные государственные посты.

Не только великий князь и его ближайшее окружение, и не только во времена Ивана III, проявляли интерес к наследию Рюриковой державы. Еще раньше, в конце XIV века — после Куликовской битвы — выросла популярность литературных памятников, пропагандирующих объединительные идеи, начинается общерусская миграция различных литературных памятников Киевской Руси. Обращение к наследию Киевской Руси много значило для самосознания русских людей, выходивших из удельных уголков на обширное пространство от Белого до Черного морей; оно возбуждало чувство причастности к богатой многообразной истории и культуре восточного славянства.

Глава II Под сенью крылатого льва

Но такое рассуждение некстати теперь, когда мне предстоит выбрать себе мужа. Увы! к чему я говорю: «Выбрать»? Я не имею права ни избрать того, кого сама желала бы, ни отказать тому, кто мне не нравится.

Шекспир. Венецианский купец

Последний крестоносец Европы

Спустя два года после того как новгородцы приветствовали киевского князя Михаила Олельковича, настал черед встречать высоких гостей москвичам. 12 ноября 1472 года в город во главе многочисленной свиты прибыла Зоя Палеолог — невеста Ивана III, который к тому времени уже семь лет был вдовцом. В тот же день состоялось венчание, и Зоя обернулась Софьей — под этим именем она и войдет в историю. Зоя (так мы условимся называть ее, пока принцесса не добралась до Москвы) принадлежала к византийской императорской династии. Ее отец Фома Палеолог — младший сын императора Мануила II был правителем (деспотом) Мореи, занимавшей большую часть греческого полуострова Пелопоннес.

В 1453 году под натиском турок пал Константинополь и погиб последний византийский император Константин — старший брат Фомы. Империя перестала существовать, но отдельные ее клочки продолжали сопротивление. Только в мае 1460 года войска султана заняли Морею, и Фома с семейством бежали на остров Корфу. Здесь он оставил родных и отправился в Италию, где ему оказал помощь папа римский. Зоя Палеолог и ее братья, прибыв в Рим в 1465 году, не застали в живых отца, который умер за несколько дней до их приезда.

Мать Зои Екатерина принадлежала к примечательной генуэзской фамилии Дзаккариа. Ее предок — мореплаватель, купец и профессиональный авантюрист Бенедетто Дзаккариа (1248–1307) убедил изгнанного в Никею Михаила VIII Палеолога в том, что при помощи генуэзцев он освободит Константинополь от крестоносцев и венецианцев. Михаил в марте 1261 года подписал соглашение с генуэзцами, обещая республике Св. Георгия за поддержку финансами и флотом торговые и налоговые привилегии, которые прежде предоставлялись Венеции. Генуя предоставила Палеологу 50 кораблей. В августе того же года Михаил VIII вернулся в очищенный от врагов город. Византийская империя была восстановлена.