Еретик. Книга первая - [47]

Судья Лоран улыбнулся, глядя на них.

– Всегда готовы возвращать заблудшие души в лоно истинной Церкви, дети мои? – усмехнулся он.

– Я есмь пастырь добрый; и знаю Моих, и Мои знают Меня. Как Отец знает Меня, так и Я знаю Отца; и жизнь Мою полагаю за овец. Есть у Меня и другие овцы, которые не сего двора, и тех надлежит Мне привести: и они услышат голос Мой, и будет одно стадо и один Пастырь[9], – ответил Вивьен словами Писания, чем вызвал одобрительную улыбку епископа.

– Ты всегда умел найти самый правильный ответ из всех возможных, – сказал он, покачав головой. – Нет, на сегодня для вас задач нет, можете провести день, как заблагорассудится. Полагаю, вы найдете вашему времени хорошее применение.

Последний вопрос словно был тем самым моментом, в который следовало озвучить свою просьбу. Вивьен осторожно посмотрел на судью Лорана и, поджав губы, решился спросить:

– Ваше Преосвященство не соблаговолит разрешить мне провести этот день в библиотеке?

Первые разы, когда Вивьен просил об этом, судья Лоран лишь удивлялся, отчего он задает такой вопрос, ибо не находил необходимости спрашивать о разрешении укрепить веру священными текстами. Лишь когда Вивьен раз за разом начинал спрашивать его о закрытой комнате, где ожидают часа своего сожжения еретические и еврейские книги, епископ искренне насторожился. Он несколько раз проводил с Вивьеном беседу о том, как важно понимать вред и опасность хранящейся в этой комнате литературы, но Вивьен, казалось, прекрасно понимал, о чем просит, и не боялся, что ересь проникнет в его душу и развратит ее. Тем не менее, во избежание лишних проблем судья Лоран предпочитал как можно реже разрешать ему посещать эту секцию.

– Ты знаешь столько священных текстов наизусть, что я попросту не представляю, что тебе там делать, сын мой, – произнес он с елейной улыбкой на губах, однако взгляд его выражал неприкрытую угрозу.

Вивьен знал, что, когда Кантильен Лоран пребывает в таком настроении, лучше не просить его дважды.

– Что ж, в таком случае, возможно, я просмотрю прежние дела еретиков. Быть может, найду что-то важное.

– Этим и займись, – примирительно сказал судья Лоран.

Ни Вивьен, ни Кантильен Лоран не были уверены, что он действительно найдет в старых делах что-то стоящее, да и оба сомневались, что он действительно направится в архив. Это была лишь отговорка, устроившая всех – в том числе и Ренара, который, услышав отказ судьи, даже не стал скрывать облегченного вздоха.

– Позволите идти? – спросил Ренар.

– Ты – можешь быть свободен, сын мой, – улыбнулся судья Лоран. Взгляд его замер на Вивьене. – А ты – задержись ненадолго.

Во взгляде Ренара мелькнула едва заметная тень беспокойства, он на миг остановился в дверях, но тут же вышел. Кантильен Лоран молчал, прислушиваясь, и лишь когда шаги Ренара стихли в коридоре, он тяжело вздохнул и сел за массивный дубовый стол.

– Ты уже знаешь, о чем я хочу с тобой поговорить? – проникновенно глядя в глаза Вивьену, спросил епископ. Вивьен сохранил лицо непроницаемым.

– Не имею ни малейшего понятия, Ваше Преосвященство.

Этот ответ Лорану не понравился.

– Сядь, – строго сказал он. Вивьен вздернул острый подбородок и качнул головой.

– С вашего позволения, я постою. Так привычнее.

В ответ – еще один мрачный взгляд. Несколько мгновений судья Лоран изучал своего подопечного, затем сложил руки домиком на столе и заговорил:

– Речь пойдет о Базиле Гаетане. И не говори, что не помнишь, кто это такой.

– И не скажу, – покачал головой Вивьен, заложив руки со свертком монастырских сладостей за спину. – Это бродячий проповедник, который покончил с собой у меня на допросе, вдохнув воду.

Судья Лоран испытующе прищурился.

– В твоем рассказе об этом инциденте меня волнует несколько вещей, Вивьен. – Он развел руки и начал демонстративно загибать тонкие пальцы. – Для начала то, что ты был в допросной один. Ренара по весьма странному стечению обстоятельств с тобой не было. Если ему и впрямь нездоровилось, стоило допросить Гаетана в другое время. В нашем отделении при дефиците писарей, которые достаточно крепки, чтобы присутствовать на пристрастном допросе, так дела не ведутся. Вас должно быть, как минимум, двое, и ты это знаешь.

«К еретичкам Ренара это, надо думать, не относится», – скрипнул зубами Вивьен, но вслух этого не произнес.

– То был мой просчет, Ваше Преосвященство. И моя самонадеянность, ведь это я убедил Ренара удалиться из-за его плохого самочувствия. Я уже говорил вам: допрос обещал быть простым и должен был занять совсем немного времени. Мог ли я предположить, что с Гаетаном возникнут проблемы?

– Мог. И должен был предположить, – назидательным тоном ответил Лоран. – Никого из арестантов, попадающих в допросную, нельзя недооценивать. И прежде ты не забывал об этом. – Он чуть отклонился назад. – Была в этом допросе и другая странность. Встречи со свидетелями не допускаются, и это тебе тоже прекрасно известно. Что же побудило тебя нарушить все мыслимые и немыслимые правила на этом допросе? – Лоран предупреждающе поднял руку. – Только не рассказывай опять про свою самонадеянность, Вивьен. Самонадеянность туманит взор дуракам, а ты далеко не дурак.