Еретик. Книга 3 - [54]

Для Ренара не стало большой неожиданностью то, что Вивьен с особенной пылкостью выступал на стороне обвиняемых. Завидев несчастную, привязанную к позорному столбу или закованную в колодки посреди деревни, Вивьен спешил объявить всеобщее собрание в местной церквушке и читал проповедь о том, что обнаружение ведьмы не является простым делом, и прежде, чем карать женщину, которая может оказаться невиновной, стоит дать инквизиторам во всем разобраться.

С несвойственной ему дотошностью и терпимостью Вивьен раз за разом объяснял селянам, отчего осужденную женщину нельзя считать ведьмой. Отпускал ее на волю и устраивал постоянный надзор за ней, чтобы наглядно доказать ее непричастность к колдовству – или причастность, если так сложится. Он мог следить за каждым шагом женщины, а после – с непоколебимой уверенностью сообщать людям, что она невиновна. Ренар прекрасно понимал, что в каждой из подозреваемых Вивьен видел Рени или Элизу, хотя, разумеется, не признавался в этом. Он вообще старался больше не говорить о них. При малейшей вероятности, что разговор может затронуть сестер-язычниц, лицо Вивьена делалось нарочито невыразительным. Любой бы посчитал его бесстрастным, но Ренар слишком хорошо знал своего друга и видел в нем что угодно, кроме безразличия.

К несчастью для Вивьена, не каждая обвиненная в колдовстве женщина оказывалась невиновной: некоторые из них – пусть даже не обладали темным колдовским даром – использовали христианские атрибуты для одним им понятных ритуалов, и этого Вивьен, будучи служителем Церкви, проигнорировать не мог. Такие женщины подлежали немедленному аресту и последующей перевозке в Руан для допроса. Однако некоторых ему удавалось оправдать и избавить от горькой участи, которая постигла Рени.

Как-то раз, перед самым отъездом из очередной деревушки Вивьен зашел на прощание к спасенной им женщине по имени Анна. Одинокая вдова встретила его с благодарностью и теплотой – три дня до этого ее держали у позорного столба, почти не давая есть и пить, заверяя, что мука эта будет продолжаться, пока она не сознается в колдовстве, в коем была неповинна. Теперь она уже начала понемногу оправляться от потрясения, хотя и не знала, как дальше будет жить по соседству с людьми, что грозили ей страшной расправой.

– Господин инквизитор, – почтительно склонила голову Анна, когда Вивьен без стука вошел в ее скромный дом. Он явился затемно, когда свет во всех домах погас. Свеча же в доме Анны все еще горела: женщина не решалась заснуть, опасаясь, что после отъезда инквизиторов односельчане вновь примутся за старое. Визит Вивьена вселил в ее душу спокойствие. – Я думала, вы уехали уже…

Вивьен покачал головой.

– И хорошо, что вы так думали. Будь вы колдуньей, вы вернулись бы к своему ремеслу сразу после моего отъезда. – Он хмыкнул. – Благоразумие, конечно, убеждало бы вас повременить, но вряд ли сатана, которого вам приписывали в любовники, стал бы ждать слишком долго: вы и без того провели в разлуке несколько дней.

Поняв, что его ирония пугает женщину, Вивьен смутился, но постарался не выдать этого. Он кивнул.

– Простите, Анна. Моя ирония неуместна, вам ведь через столько пришлось пройти. Уверяю, я ни в чем вас не подозреваю. – Заметив ее вздох облегчения, он позволил себе улыбнуться. – Погляжу, вы бодрствуете.

– Никак не заснуть, – пожаловалась она, опустив глаза в пол. – Боже, по правде, я хочу броситься вам в ноги и молить: не уезжайте!

Вивьен приподнял бровь.

– Анна, дело разрешено. В моем пребывании больше нет никакой надобности…

– Я боюсь завтрашнего рассвета! – выпалила она. – Боюсь, что, не застав вас здесь, люди снова явятся ко мне.

– У вас есть причины так полагать? Отчего?

Такой вопрос от инквизитора мог напугать смышленого человека. И даже должен был напугать. Однако Анна не выказала никакого страха.

«Представляю, как отреагировала бы Элиза. Она бы, надо думать, напряглась, как струна…» – невольно подумал Вивьен, но тут же поморщился и отогнал эти мысли прочь, попытавшись сосредоточиться на словах женщины, стоявшей перед ним.

– Вдруг никто не верит, что я не ведьма? – дрожащим голосом спросила она. – Вдруг только страх перед вами заставил всех…

Вивьен сделал шаг вперед.

– Анна, я ясно дал вашим соседям понять, что вы невиновны. И пригрозил, что тем, кто станет вершить самосуд, грозит суровая кара. Они не знают, когда я могу явиться в следующий раз с проверкой, поэтому будут заинтересованы в том, чтобы сохранить вас в добром здравии, – ободряюще улыбнулся он.

Женщина, пытавшаяся до этого сохранять спокойствие, разразилась слезами облегчения и впрямь упала на колени. Обхватив Вивьена за ноги, она громко рыдала, вскрикивала и лепетала слова благодарности. Зрелище это было… неприятным. Вивьен попытался собрать в себе остатки сердечной теплоты и заставил женщину подняться.

– Встаньте, прошу, – поморщившись, покачал головой он. Тон его был ласковым, а сопровождающие движения нежными, и Анна приняла его неприязнь за неловкую попытку ободрения.

Выпрямившись, она посмотрела на него заплаканными глазами, полными надежды, а он в свою очередь изучал взглядом ее. Она была черноволоса, почти болезненно худа, – в особенности после нескольких дней голода, – а черты ее лица казались резковатыми и заостренными. Лишь серые глаза, обрамленные яркими черными ресницами, были по-настоящему прекрасны, и было невыносимо видеть их в слезах.