Еретик. Книга 3 - [165]

– Моя жизнь превратится в ад без него, как ты не понимаешь? – Кантильен почувствовал, что его бьет предательская дрожь, и отвернулся, не в силах глядеть на свою кузину. Вопреки собственным ожиданиям, он не испытывал к ней ненависти. Однако не испытывал и прежней любви. Он боялся ее чувств и хотел уберечь от них даже ее саму.

Некоторое время он стоял спиной к ней, сжимая руки в кулаки и пытаясь не позволить боли утраты проникнуть грызущим червем в его душу. Он еще не до конца понимал, что Жана больше нет.

– Это же… убийство, Марго, – дрожащим голосом повторил он. – Ты пошла на убийство, взяла на душу тяжкий грех. За такое тебя саму должны казнить.

Произнеся это, он услышал, как она ахнула, и сам ощутил, как сжимается его сердце. Безусловно, он винил кузину в случившемся, но желал ли он ей смерти?

Маргарита сделала осторожный шаг к нему, придерживая пылающую щеку. Голос ее сделался смиренным, отстраненным, потухшим.

– Ты будешь свидетельствовать против меня, Кантильен?

Он мучительно зажмурился, понимая, что должен это сделать. Должен рассказать о преступлении и отправить кузину на казнь.

– Нет, – упавшим голосом ответил он, не поворачиваясь. – Нет, я не смогу. Не смогу свидетельствовать против тебя. Я всю жизнь буду пытаться искупить твой грех, потому что совершила ты его не во благо мне, но из-за меня. Но стать твоим палачом… – Он покачал головой. – Нет. Никогда.

Она снова сделала к нему шаг, но он поднял руку в останавливающем жесте, все еще не решаясь к ней повернуться.

– Не подходи ко мне, – прошипел он, чувствуя, как боль потери постепенно становится горше. – Я не хочу тебя видеть.

С этими словами он покинул библиотеку.

Слуги и сопровождающие отправились с Маргаритой обратно во Францию на следующее утро. Кантильен изъявил желание остаться и посодействовать, чем сможет, чтобы устроить Жану де Намюру подобающую похоронную службу.

Священник, провожавший Жана в последний путь, заметил скорбь на лице Кантильена и улучил момент, чтобы поговорить с ним.

Отец Лука принадлежал к ордену францисканцев.

***

Руан, Франция

Год 1361 от Рождества Христова

Кантильен Лоран не знал, был ли конный экипаж, в котором его собирались доставить в Сент-Уэн милостью де Борда, распоряжением д’Алансона или же просьбой его родственников, которые будто откупались таким образом от своего опозорившегося собрата и провожали его в изгнание.

Так или иначе, на рассвете вооруженные стражники вывели Лорана в простом облачении францисканца на улицу к запряженному крытому экипажу. Перед этим, едва колокола отзвонили Утреню, люди де Борда явились к Лорану и объявили, что этой ночью его ожидает лишение сана.

Низложение прошло, словно в тумане. Лоран толком ничего не запомнил: отчего-то в памяти всплывало то, как от Церкви отлучали Вивьена прямо перед казнью. Что ж, если это и было проклятьем, то для Господа оно, похоже, ничего не значило – Лоран верил, что действительно видел, как в свете солнца душа Вивьена в виде ангела явилась, чтобы увести Элизу на Небеса.

Перед отъездом Лоран попросил архиепископа забрать с собой несколько книг. Все они были тщательно досмотрены и, несмотря на зубовный скрежет, де Борд удовлетворил этой просьбе. Лоран внутренне торжествовал: де Борд особое внимание уделил книгам, но не стал обыскивать бывшего епископа на предмет по-настоящему важной вещи, которую тот припрятал.

Экипаж тронулся с рассветом.

Неспешная дорога тянулась вдаль, унылый зимний пейзаж навевал серую тоску, и Лоран позволил себе придаться ей. Он вспоминал рассказ Элизы. Вспоминал, какая судьба постигла Вивьена и Ренара. Вспоминал, как нанял Анселя Асье для обучения своих подопечных. Вспоминал людей в Кантелё и мертвого графа Гийома. Вспоминал Рени, с благодарностью принявшую яд из его рук.

«Господи», – думал он, – «я совершил множество ошибок. Но, Ты мне свидетель, я не желал творить зло и не хотел, чтобы умирало столько хороших людей».

Он тяжело вздохнул и скользнул в рукав сутаны, под которым привязал к руке бархатный мешочек. Он снял его, вытряхнул на ладонь небольшой пузырек и с тоской поглядел на него.

«Самоубийство – грех против Божьей воли», – горько усмехнулся Лоран. Он задумался, верил ли в это по-настоящему хоть когда-нибудь. Недаром ведь он хранил у себя запас пузырьков с ядом, думая, что один из них припасет для себя. Уйдет из жизни тем же путем, что и Жан де Намюр.

Он понимал, что если он смирится с приговором д’Алансона, то встретит забвение при жизни. Вечное заточение в стенах монастыря, после которого наступит смерть, а дальше за грехи его ждет ад.

«Вечные муки, с какой стороны ни посмотри», – подумал он. – «В моих силах сократить лишь земные. Элиза сделала это, не задумываясь. Но она верила, что переродится».

Сейчас Лоран жалел, что не может решиться на смертельный глоток так же смело, как это сделала лесная язычница. Он горько усмехнулся, глядя на пузырек в своих руках. Вспомнил свое видение на поляне возле дома Элизы, и оно отчего-то придало ему сил.

«Вивьен выдержал жесточайшие пытки, но не выдал свою возлюбленную. Элиза сама пришла в инквизицию, не желая жить после потери любимых», – подумал Лоран, и слезы ожгли ему глаза. – «А мне? Что мне терять? Ничего. Тогда отчего это так страшит?»