Эрбат. Пленники дорог - [20]

Нет, об этом я подумаю немного позже. В одном Марида права: от услышанного даже Вольгастр со своей внезапной свадьбой и неземной страстью к юной супруге отошел куда-то назад.

Н-да, жизнь оказывается много сложнее, чем мне казалось с высоты моих двадцати семи лет! Но на душе уже не было того отчаяния, с которым я днем бежала от людей. Марида права: мне надо что-то менять в своей жизни, причем медлить с этим не стоит. Раз не сложилось в одном месте, будем надеяться, что сумеет сложиться в другом. Тем более, что мне это крайне необходимо… Для начала надо уехать, и не стоит тянуть с отъездом, а дальше… ну, там видно будет. Впервые собраться ехать из дома куда-то в двадцать семь лет… Не знаю, что и сказать! Этого мне и хочется, и страшновато сделать такой шаг. И на душе состояние какое-то…. непонятное. Ну, ладно, за месяц-то я соберусь, найду попутчиков, возможно, напишу письмо тетушке о своем приезде (хотя, после рассказа Мариды, не знаю, стоит ли писать дорогой родственнице?), ну, а после уж — в дорогу! Надо же, я никогда не выезжала дальше околицы нашего Большого Двора, а через месяц буду в Стольграде!

Совсем было бы хорошо, если б я меньше спотыкалась на дороге, а то не было еще ни одной неровности, которую бы я не задела, хотя иду я по давным-давно известному и множество раз хоженому пути. А ведь сейчас середина лета, ночи совсем светлые. И это после того, как старая ведунья долго шептала у меня над головой, проясняя мне зрение! Без этого, думаю, мне бы пришлось дожидаться утра, чтоб найти дорогу домой — ох, давно следовало заняться своими глазами! Рановато у меня стала появляться проклятая слепота — болезнь вышивальщиц. Впрочем, сама виновата — надо было хоть иногда роздых себе давать, а не сидеть дни и ночи за работой! Крутилась, все заработать побольше хотела… Ну, и что я имею в итоге?

Одно я решила для себя твердо: больше никогда и никакого мужчину я не впущу в свое сердце. Все! Хватит! Проживу и без них! Одного раза, одного разочарования мне хватило с избытком. Забывать о прошлом слишком больно. Живут же неплохо некоторые и без этой самой проклятой любви, вполне довольные и счастливые! Так что душу от лишнего лучше закрыть. Все одно от нее, от этой любви, одни беды! У меня и без того есть о ком заботиться — о сестрице. Уж она-то, (что бы ведунья о сестрице не говорила), никогда не предаст, не бросит, ни на кого меня не променяет, всегда будет вместе со мной и в радости, и в горе!

Но вот и лес кончился. По неширокому деревянному мосту перешла нашу речку, прошла широкое поле, сплошь засаженное капустой. Как раз там, где заканчивались посадки, начинался и мой поселок, внешне спящий и тихий.

Впрочем, не такой уж он спокойный и тихий. Где-то вдалеке шумели голоса запоздавших гуляк, и кто-то еще пробовал петь… Похоже, последние гости расходятся со свадьбы… Судя по времени, да по шумным голосам, погуляли они от души. Что ж, счастья вам, молодые…

Я шла мимо темных окон, хотя, уверена, во многих из них не спали — деревня знает все, что происходит в округе. Я просто чувствовала, как из множества темных окон на меня смотрят любопытные глаза. Уверена — утром заговорят о том, что брошенная невеста домой пришла далеко за полночь. Вот у кумушек с утра языкам работа предстоит: где же она пропадала, где ее носило, да и одну ли, или уже какой утешальщик нашелся? Догадок будет!.. Да пусть говорят, что хотят, надо просто постараться не обращать на это никакого внимания.

В нашем доме наверху горел свет. Пресветлые Небеса, почему сестрица не спит? Может, случилось что? Я пробежала по крыльцу, заскочила в дом.

— Дая! Где ты?

С лестницы, ведущей на второй этаж дома, раздался звук сбегающих ног.

— Лия! — мне на шею бросилась сестрица. — Лия, Лиана, ты жива! С тобой все в порядке? Ты тогда так быстро убежала! Я пыталась тебя догнать, но не сумела! Где же ты была? Я всю округу пробежала, везде тебя искала! Думала, случилось что плохое!

Сестрица заплакала, уткнувшись мне в плечо. Вообще-то мое полное имя — Лиана, но я его терпеть не могу, несмотря на то, что так называют лишь женщин знатного происхождения. Лиана — это нечто оплетающее, обволакивающее, от которого не знаешь, как избавиться. Да и для поселковых жителей мое имя слишком непривычно. Во всей округе больше не было ни одной женщины с таким именем. Умудрились же родители так ребенка обозвать! Мне куда больше нравится имя Лия — обычное, которое носят многие простолюдинки. Я далеко не уверена, что все, кто живет в нашем поселке, знают мое полное имя.

— Да жива я, жива, — успокаивала я всхлипывающую Даю. — Со мной все в порядке. Все хорошо! А ты что, плакала? Из-за меня? Зачем, маленькая? Видишь же сама — я пришла, просто немного побыла одна!

Ответить сестрица не успела. Из кухни вышел ее дорогой муж. Вот уж кого я не выносила с каждым днем все больше и больше, так это его! В первые дни брака с Даей, оказавшись в нашем доме, он был вне себя от счастья. После многолетнего существования в полуразрушенной хибарке, которая служила прибежищем для всего местного отребья, наш дом показался ему дворцом, а жизнь в нем — пределом мечтаний. Однако скоро в его счастливом щенячьем повизгивании стали появляться требовательные нотки, а позже проявился рык растущего недовольства. Зятек очень быстро привык к сытой, обеспеченной жизни, к достатку, тем более что Дая ни в чем ему не отказывала. Но хорошее, как говорят, враг лучшего, и требования у новоиспеченного супруга Даи росли неимоверно. Он желал стать хозяином в доме, хотя даже пальцем не шевельнул для семьи. Красавчик хотел лишь командовать, а работать — ну уж нет! Не при его неописуемой красоте это занятие! Да и непривычен он к этому делу… "Пусть кони и лошади работают" — вот его любимая присказка. Недаром он хвастал по всему поселку, что его "и так бабы любят, а если Дая сделает что не так — уйдет к другой". Можно подумать, он был кому-то нужен, кроме моей без памяти влюбленной в него сестрицы! Бездельник, хам и лодырь… Меня он возненавидел с первого взгляда. Впрочем, я ему платила той же монетой…