Ералаш - [4]

- Хрестись ты, пожалуйста!

- Ныльза!

- А то - пришиби моего-то свинью...

- Гырех пришибать ему...

- Ну, еще... А вот эдак-то, со мной, не грех?

Тихо. Только кусты, колеблемые течением, шуршат о челнок Тяжелая луна, поднявшись на сажень над землей, больше не может и снова опускается к степи, лениво, как Марья.

- Вон Марфа живет же с Ясашкой, а я - хуже ее, что ли? И ты его не хуже.

- Нисява!

- Тебе всё - ничего.

Плеснулась рыба, по звуку - лещ, он всегда шлепается о воду плашмя Паром идет, как будто часть берега оторвалась и островом перегородила Студенец. В селе ударили собаку, она визжит отчаянно и жалобно.

- Кабы извести его, так и Марфа довольна будет, тогда всё хозяйство ей!

- Турма будит, острог тибе!

- Эхма, ведь - как хочешь, а - не доскочишь!..

- Яса-ан,- кричит с парома Сутырин.

В кустах беспокойно завозились, зашептались, а я, повинуясь желанию созорничать, громко говорю:

- Не бойтесь, я его задержу...

- Ух,- испуганно вздыхает женщина, я вижу над кустами белое пятно ее лица.

- Прохожий, ты?

- Я.

- Ой... Господи!

Я иду прочь, но через несколько шагов она догоняет меня и, застегивая на ходу кофту, заправляя под платок волосы, горячо шепчет:

- Ты уж молчи, милый, я тебе за то полтинку дам, молчи, родной, а?.. Ты - молодой, должен понимать, какое это всё... А!..

Уверяю ее, что буду молчать, как мертвец, но говорю:

- Что ж ты, умница, не нашла другого места для эдаких разговоров?

- А ты - не стыди меня,- шепчет баба, прижимаясь ко мне.- Уж, конешно, грешница я... да - сам ты говорил - красивый он! А что татарин - так у нас вон попов сын, доктор, на французинке женат...

- Да я тебе не про это, бог с тобой! А вот уговаривала ты его, чтобы свекра пришибить...

- Да какой он мне свекор, коли у меня мужа-то нет? - угрюмо говорит она и вдруг предлагает просто, как работу:

- А может, ты возьмешься, пристукнешь его? Слушай-ко: чего тебе бояться? Сегодня ты здесь, а завтра - никто не знает где. А я бы тебя уж так-то ли поблагодарила! И он тоже,- он, гляди, богатый! А?

Смотрю в ее милое лицо, размалеванное природой самыми яркими красками, смотрю в синие глаза, большие, выпуклые, точно у куклы. Такая лубочная, но чистая красота, сильная и спокойная, как весенняя земля, нагретая солнцем...

- Я этакими делами не занимаюсь.

- Да ведь - один раз! - мягко убеждает она.- Стукнул да ушел, только и всего!

- Не подходит это дело для меня, нет!

- Ой, господи! Да ты - подумай...

- Мар-рь! - визжит Устин Сутырин, качаясь в сумраке впереди нас, смачно шлепая по грязи и размахивая руками.

- Это кто? Прохожий? А-а... Ты - чего? Ну - ладно! Я тебе, нижегороцкой, верю. Ха! А посему и - кончено! Дави их!

Он хорошо пьян, как раз в меру,- удали много, а на ногах крепок.

- Сейчас Коська Бичугин в ухо мне закатил: "Не жалуйся, кричит. Ты нас грабишь, мы не жалимся". Ты меня, прохожий, на нехорошее дело подбил, да! Это, брат, тебе даром не пройдет. Они тебе покажут - Коська с Петром, они тебя угостят тяжелым по мягкому.

- Стой-ка,- говорю я,- да ведь -ты сам же просил меня жалобу написать. Просил али нет?

- Мало ли чего я, по глупости, прошу! А ты - не поддавайся, У тебя плачут, просят, а ты - реви, да не давай! Марь,- так ли?

Он обнял ее за плечи и, увлекая в грязь, на средину дороги, просит:

- Давай запоем, ну!

Закрыл глаза, закинул голову и тоненько начал пронзительным тенором:

Эх да и ой... и вот-а-а...

Марья, положив руку на плечо ему, выгнула кадык, уверенно подхватив хорошим альтом:

Да вот и по дороге - эх...

Верно!

Эй, скрозь высо-окие хлеба...

- Поддерживай, нижегороцкой. Я татарам не верю!

Шла молодка-а

- поет Марья.

Он-на в синем шушуне - а-э!

У ворот постоялого двора стоит Марфа, упираясь руками в крутые бока, похожая на огромный самовар.

- Эх,- кричит она,- загуляли наши!

На селе визжат, свистят, задорится гармоника, кто-то большой тяжко бьет землю,- гул идет через черную дорогу реки.

За плечом Марфы смущенно улыбается рыжебородый Ясан.

- Родные мои,- растроганно кричит Устин Сутырин,- люблю я вас до конца жизни! Марь,- действуй!

По-над полем, ох...

Золот месяц гуляе-э

- поет Марья,- хорошо поет, душевно!

В поле над туманами сверкают звезды, луна коснулась краем до черной степи и замерла, стоит недвижимо, точно слушая праздничный шум милой грешной земли.

Сутырин, захлебываясь воодушевлением, выводит:

Ай да молодка

Путь-дорогу не знае-э-эй!