Эпопея любви - [43]

— Дорогу! Дайте пройти! — вопили дворяне Моревера, пытаясь добраться до своих жертв.

Но толпа не расступалась: каждый хотел лично расправиться с еретиками. Марильяк и Пардальян с кинжалами в руках стояли неподвижно, но их грозный вид пока еще сдерживал порывы толпы.

Молодые люди обменялись взглядами, словно говоря друг другу: «Умрем, но за нашу смерть дорого заплатят!»

— Бей их, бей! — кричал Моревер. — Гугенотов — на виселицу!

Толпа заволновалась, чьи-то руки уже потянулись к Марильяку и Пардальяну, но вдруг что-то отвлекло внимание фанатиков и погасило ярость толпы. Люди снова пали на колени, послышались крики:

— Чудо! Чудо! Святой явился!

Дело в том, что в этот момент распахнулись двери монастыря и перед толпой появился монах. Он шел, воздев руки к небу, и на его лице, слишком румяном для аскета, сияла блаженная улыбка. Святым оказался брат Любен, тот самый монах, что подвизался в лакеях при гостинице «У гадалки». После завершения его миссии настоятель водворил Любена обратно в монастырь. И вот теперь монах-чревоугодник, увидев среди коленопреклоненной толпы стоявшего Пардальяна, моментально узнал его и вспомнил о многочисленных попойках в гостинице, когда и ему, Любену, кое-что перепадало.

— Шевалье! Мой щедрый друг! — воскликнул монах и кинулся навстречу Пардальяну, раздвигая молящихся. Возникло некоторое замешательство, Моревер и его спутники также бросились вперед, а Марильяк с Пардальяном успели убрать в ножны кинжалы и выхватить шпаги.

Пардальян и не задумался, почему Моревер оказался среди толпы, с какой целью сопровождали его дворяне, хотя и узнал нескольких верных слуг Екатерины Медичи.

— Осторожно! — крикнул Пардальян другу. — Эта свора пошла в атаку… Взгляните, слева в стене — ниша, попробуем до нее добраться… так сможем дольше продержаться.

Пардальян и Марильяк сделали несколько молниеносных выпадов, задев двух нападавших. Следуя совету Пардальяна, граф бросился к нише, размахивая шпагой; перепуганная толпа расступилась перед ним, но затем вновь плотно сомкнула ряды. Пробившись к стене, Марильяк увидел, что шевалье рядом нет.

— Пардальян! — воскликнул граф и бросился, как разъяренный бык, в толпу, пытаясь прорваться к другу. Но внезапно кто-то схватил его сзади, так что граф и рукой не мог пошевельнуть. Марильяка подняли и уволокли за монастырскую стену.

А с шевалье случилось непредвиденное. Когда монах Любен оказался совсем рядом с Пардальяном, одному из дворян Моревера удалось нанести шевалье удар шпагой. Пардальян сделал выпад и прямым ударом пронзил противнику плечо. И в то мгновение, когда Жан уже собирался броситься к стене, на шею ему бросился брат Любен и, заключив шевалье в свои крепкие объятия, воскликнул:

— Как я рад! Вы! Как я рад… Пошли же, выпьем, дорогой друг!

Неимоверным усилием Пардальян стряхнул с себя Любена, ошеломленный монах свалился наземь и с возмущением пробормотал:

— Неблагодарный!

Но время было упущено, несколько человек навалились на шевалье, ему сломали шпагу, в клочья разодрали камзол. Пардальян попытался выхватить кинжал, но Моревер сумел перехватить его руку. Моревер и его сообщники буквально повисли на обезоруженном, окровавленном Пардальяне, пытаясь сбить его с ног. Потрясающее зрелище открылось глазам собравшейся перед монастырем толпы. Собрав все силы, шевалье мощным движением плеч сбросил нападавших. Они упали, но вновь, с удвоенной энергией, набросились на Жана. Его удалось свалить, но снова и снова Пардальян вставал и отбивался из последних сил. Мощные удары его кулаков крушили врагов. Уже двое или трое нападавших с окровавленными лицами рухнули на землю. В толпе кто-то истошно завопил, но противники дрались молча. Пардальян уже терял сознание, кровавый туман застилал ему глаза, он боролся, словно загнанный зверь, пытавшийся стряхнуть с себя свору охотничьих собак. Единственное, чего хотел шевалье, это дотянуться до Моревера, руководившего схваткой, и задушить врага прежде, чем придет смерть… Но силы уже изменили шевалье, он снова упал и на этот раз не поднялся: руки и ноги его были прижаты к земле, не один, не два, а десятка полтора солдат держали Пардальяна, а толпа грозно нависала над ним.

— Вязать его! — приказал Моревер.

Шевалье связали и отнесли в монастырь, а на площади остались лужи крови да десяток раненых.

А толпой вновь овладел религиозный экстаз. Брата Любена подняли на руки и с триумфом понесли.

— Святой! Святой помог арестовать еретиков! Одним мановением руки святой лишил еретика силы! — вопили собравшиеся на площади.

Моревер зашел в монастырь и долго беседовал с настоятелем. Закончив разговор, Моревер направился в келью, где был заперт Марильяк. В руке у него была шпага графа.

— Сударь, — обратился Моревер к Марильяку, — вы свободны, вот ваша шпага.

Марильяк, не выказав ни радости, ни удивления, спокойно взял протянутую шпагу и вложил в ножны.

— Сударь, — обратился граф к Мореверу, — надеюсь, мы еще встретимся при более благоприятных обстоятельствах, когда вас не будет сопровождать свора наемных убийц.

— Господин граф, — ответил Моревер, — встретимся, когда вы пожелаете.