Эпоха викингов. Мир богов и мир людей в мифах северных германцев - [14]

Во имя фрита можно отдать все, отказаться ото всех обязанностей, от рассуждений о себе, пожертвовать всем, вплоть до своего собственного достоинства, – если представить себе, что, помимо чувства родства, в ту пору существовало еще и чувство собственного достоинства.

Великим героическим примером дочерней и сестринской преданности служит Сигню. В «Саге о Вёльсунгах», основанной, вероятно, на более старых поэмах, рассказывается о том, как ссора между Вёльсунгом и его зятем Сиггейром, мужем Сигню, привела к гибели первого. Единственному выжившему сыну Вёльсунга, Сигмунду, пришлось прятаться в лесу; здесь он обдумывал, как отомстить за отца. Сигню посылает, одного за другим, своих сыновей ему на помощь и тем самым безжалостно приносит их в жертву, когда выясняется, что они ни на что не годные трусы. В конце концов, Сигню, изменив свой облик и не узнанная никем, является туда, где прячется Сигмунд, и рожает от брата сына Синфьётли, истинного мстителя, инстинктивно ощущающего клановое родство. «Умудренный в военных искусствах юноша обнял меня своими руками; в его объятьях я ощутил радость, но и ненависть ко мне», – говорит Сигмунд. И когда наконец приходит время долгожданного возмездия и тело короля Сиггейра охватывает огонь, Сигню бросается в костер со словами: «Я сделала все, чтобы король Сиггейр был предан смерти; я сделала так много, чтобы отомстить ему, что не хочу больше жить, и умру теперь вместе с Сиггейром столь же охотно, сколь неохотно я с ним жила!»

До чего довел ее фрит! Сигню испытывает ужас, пока ее сестринская любовь не будет удовлетворена. Ее раздирает на части материнская любовь и страх перед инцестом. Ибо в тексте саги нет никаких намеков на то, что Сигню относится к тем суровым людям, у которых одна страсть подавляет все другие.

Очень хочется считать эту сагу исследованием, образцом описания проблемы, сознательной попыткой выяснить, как власть фрита влияет на характер человека. В этом есть свой резон; в истории о Сигню есть такая идея. Сознательно или нет, но автор и его слушатели хотели узнать, что фрит, с одной стороны, и фрит – с другой (отношение женщины к своему мужу ведь тоже нечто вроде фрита), оказались в таком сильном противостоянии, что продемонстрировали свою власть, сокрушив человеческие судьбы. Сигню должна была отомстить своему мужу за смерть отца, несмотря на все человеческие законы, и она должна было отомстить за это самой себе. Ее слова: «Я сделала так много, чтобы отомстить ему, что не хочу больше жить» – это не пустая фраза, это главная тема всей саги.

В «Саге о Вёльсунгах» Гудрун оплакивала своего мужа Сигурда, но убить своих братьев, погубивших его, не могла; Сигню же должна была помочь отомстить за отца, даже если ей пришлось пожертвовать для этого мужем и детьми.

Таким образом, гильдейские статусы, утверждающие, что братья должны защищать друг друга, и принимающие во внимание только человека, а не дело, вовсе не преувеличение. А мир родства заключает в себе нечто, чего никогда не найдешь в параграфах закона, а именно: спонтанность, необходимость, не рассуждающее: «Мы не можем поступить иначе».

И откуда берется это «Мы не можем поступить иначе»? Из глубин, которые лежат ниже самоопределения и понимания себя. Мы можем проследить движение идеи фрита от ее проявления в сознании человека, вниз через все его склонности, пока она не исчезнет в корнях его воли. Мы смутно понимаем, что не человек управляет фритом, а фрит – им. Он лежит на дне его души, как великий фундаментальный элемент, со всей слепотой и силой природы.

Фрит образует то, что можно назвать основой души. Это не просто сильное чувство среди других чувств, а самое ядро души, которое порождает все мысли и чувства и обеспечивает их энергией жизни. Или это – центр души, где мысли и чувства получают штамп своей человечности и вдохновляются волей и направлением действий. Он отвечает тому, что мы сами называем человеческим. Человеческое в нас всегда отмечено печатью родственных чувств. В нашей культуре деяние бунтаря считается бесчеловечным, и, строго говоря, мы одобряем благородное поведение тем, что называем его по-настоящему человечным. У тевтонов же первое осуждается, как разрушающее родственные отношения человека, а последнее восхваляется, поскольку усиливает чувство фрита. Поэтому убийство родственника – это тягчайшее преступление, позор и несчастье, в то время как убийство чужого – это просто действие, которое, в зависимости от обстоятельств, может быть оправдано или нет.

На этом уровне спонтанности совершенно не важна разница между мной и тобой, если мы родственники. Если фрит является основой души, то эта основа общая для всех родственников. Родичи усиливают друг друга; это не отдельные люди, которые соединяют свои силы, нет, они действуют как единое целое, поскольку в глубине души у каждого из них имеется нечто общее, что знает и думает за них. Скажем больше – они связаны так тесно, что один человек подпитывается силой от другого.

Эту особенность людей Севера хорошо знают медведи, как гласит пословица, известная в Северной Швеции. «Легче сражаться с двенадцатью мужчинами, чем с двумя братьями» – такое высказывание приписывают этому мудрому животному. Вступив в бой с дюжиной бойцов, медведь может выбирать себе противника по одному; но двух победить поодиночке нельзя. И если один погибает, то его сила переходит к другому.