Эпоха Пятизонья - [36]

– С коломенскую версту.

А мне деваться-то некуда, подумал Костя так, словно его обрекли на заклание. Или пан, или пропал. За мной вся Россия. Эта мысль его грела лучше всего, кроме, конечно, обещания Лере вернуться. Кого еще из сталкеров ждет такая красавица? Только меня.

– Мне бы корвалольчика… – пожевал Захарыч губами. – Люблю я его… Пару столовых ложечек – и я как новенький.

– Правильно! – прокомментировал Василий. – А я огурчик дам! – Василий полез в карман необъятного пиджака.

Аптека была в двух шагах. Костя вспомнил. На всякий случай он порылся в аптечке. Корвалола в ней, конечно, не было. Генерал все предусмотрел, кроме корвалола, даже никому не нужный жгут сунул, а простейший корвалол не сунул.

– Захарыч, ты полежи, – попросил Костя, – а я за корвалолом смотаюсь. Василий за тобой присмотрит. Присмотришь?

– Присмотрю, – беспечно отозвался Василий, демонстрируя малосольный огурец, который пах укропом и другими пряностями.

В другой ситуации Костя глотнул бы винца и закусил вкусно пахнущим огурчиком, но надо было бежать. «Анцитаур», как всегда, молчал, словно ему дела не было до Захарыча. Вот эгоист! – решил Костя, знал бы, не приобретал. Это была отдельная и очень странная история: когда Костя покупал в Чернобыльской Зоне у Сидоровича Ивана Каземировича оружие, получилось так, что «анцитаур» сам выбрал Костю и ночью «пришел» к нему. Отделаться от него было невозможно. Из-за этого за Костей и Бараско гонялись все «южные» сталкеры. Но, конечно, не догнали. Костя вспоминал эту историю с большим удовольствием и страшно собой гордился, потому что они обвели преследователей вокруг пальца и попали на очень странный бронепоезд, который шел за Зону, в Дыру за хабаром.

Василий по-свойски подмигнул Захарычу и потряс бутылкой, в которой все еще что-то плескалось. При этом он издал лошадиное ржание.

– Мне уже хорошо, – бодро отозвался Захарыч.

Он сидел на поребрике и надевал пиджак. Вдруг стало очень ярко. Костя невольно посмотрел на небо: в центре белого кольца сияло полуденное солнце. Как это я умудрился пропустить рассвет? – удивился Костя и взглянул на часы. Было пять часов утра. Но самое удивительное заключалось в том, что с внешней стороны белого кольца ходуном ходили ливневые тучи и небо над Москвой было черным-черно, там еще властвовала ночь. Чудеса в решете, подумал Костя, но разгадывать эту загадку у него не было ни времени, ни желания.

– Я мигом. Одна нога здесь, другая там, – пообещал он и в два прыжка одолел Ильинку.

Патроны в дисках синхронно громыхнули: «Дум-дум…» На этот раз Биржевая площадь молчала, а датчики «титана» ни на что не отреагировали – даже на красные зубцы Кремля. Впрочем, Костя знал, что Зонах опасность может притаиться в любом месте.

Подбежав к аптеке, Костя оглянулся: Захарыч и Василий, обнявшись, сидели на краю дороги и, кажется, пили вино из бутылки. Ну и молодцы, обрадовался он, и тревога его немного отпустила.

Аптека была открыта – не то чтобы нараспашку, просто стеклянная дверь оказалась выбитой. Фальшивый майор танкист постарался, с неприязнью подумал Костя и полез внутрь. Внутри царил бардак. Ударная волна, завернув в Черкасский переулок, не побежала дальше по нему, а усилилась от выступающего дома, разбила все, что можно было разбить по обе стороны переулка, и опрокинула все, что можно было опрокинуть, и даже сорвала люстру. Стекло под ногами хрустело так громко, что Костя поневоле старался ходить на цыпочках. Пару раз ему казалось, что снаружи кто-то пробежал – туда-сюда. Он вздрагивал и хватался за дробовик и вообще сделался нервным и злым. Черт, досадовал он, я еще не добрался до Красной площади и не проник в Кремль, а времени остается совсем мало. Больше всего я боюсь не Кремлевской Зоны и не ее ловушек, а атомных бомб и ракет.

Ему пришлось порыться в груде лекарств на полу, прежде чем он увидел коробку со знакомым названием «корвалол». Он сунул в карман два пузырька и выпрямился, прислушиваясь. Что-то его встревожило. Нет, не генеральский голос и не «анцитаур», который молчал полночи и который, похоже, вмешивался только в случае крайней необходимости. Причина тревоги заключалась в шорохе, от которого мелко-мелко задрожали стены и пол. Такой же шорох Костя слышал только один раз, в Чернобыльской Зоне. Шорох пришел со стороны Кремля и удалился в сторону Старой площади. Только бы не это… – с холодком в груди подумал Костя, – только бы не это… – И выскочил из аптеки. На другой стороне Ильинки, там, где он оставил Захарыча и мужичка по имени Василий, было пусто. В воздухе крутилась только пыль.

* * *

Костя побежал туда, где они сидели. Ему было стыдно перед Захарычем, которого он втравил в опасное дело, зная, что сам-то защищен «анцитауром» и сверхнадежным «титаном», да и вообще опытом Чернобыльской Зоны. Он еще надеялся обнаружить его в глубине Ипатьевского переулка, несмотря на то что тот был перегорожен металлическим забором. Он твердил: «Беру Захарыча и волоку к Анастасии, а потом отправлюсь в эту чертову Зону». Но так и замер на полпути. Выродки стояли в нише парадного и смотрели в его сторону. Были они абсолютно голыми, с длинными, как у обезьян, руками, с серо-белыми лицами и горящими глазами. Их можно было принять за оживших покойников, если бы не металлический блеск их тел. Даже в оптику они смотрелись омерзительно. Костю передернуло. Он уже подумал было отступить в Черкасский переулок, да вспомнил о стеклянной стене.