Эпоха Пятизонья - [11]

– Ничего-ничего… – вдруг тихо и проникновенно сказал генерал. – Между друзьями всякое бывает. Мужская дружба, она на то и есть дружба. У нее свои пики и падения. Я вам скажу такую вещь, которая для вас наверняка окажется неожиданной. Не с тем, чтоб вас помирить, а чтобы вы понимали ситуацию.

Костя насторожился. Это могло быть провокацией. Он еще не доверял генералу. Да и с какой стати, если разобраться? Генерал руководил управлением, которое преследовало и ловило сталкеров. Лично Костя был против этого, но правительству виднее, думал он с тяжелым сердцем. Только непонятно, чем же сталкеры насолили стране?

– Не скрою, за вас поручился Ред Бараско, поэтому мы вам доверяем.

– Спасибо, – глупо ответил Костя и покраснел.

– Вы помните, что случилось с вами перед Шаром желаний? – спросил генерал, почему-то бросив взгляд в сторону Бараско.

Костя помолчал, вспоминая все то, что с ним произошло тогда в Чернобыльской Зоне, плохое и хорошее. Хорошего было больше, и он ответил:

– Очень смутно…

– Да. Я вас понимаю, – согласился генерал. – Я читал отчет спецслужб и с Редом неоднократно беседовал. Так вот, «дровосек» вас, несмотря на «анцитаур», должен был убить или сделать что-то такое, после чего вы не жилец, может быть, даже упечь в другое время, а ваш друг… – он снова внимательно посмотрел на Реда Бараско, над которым корпел врач в погонах, – ваш друг… испросил у Шара желаний для вас жизнь.

У Кости аж круги пошли перед глазами. Он не помнил своего последнего шага к «дровосеку», а тем более как очутился в лесу. «Выходит, Ред потратил на меня свое желание, – ошарашенно подумал он. – Вот в чем дело. Слишком щедро для Бараско, учитывая, что он хотел меня сегодня убить».

– Красивый поступок, ничего не скажешь, – запинаясь, согласился Костя.

– Выходит, что так… – сказал генерал Берлинский.

Подошел Бараско в накинутой на плечи куртке и сел рядом. От него сильно пахло лекарством. Вид у него был виноватым. Майор отчитался:

– Операция проведена грамотно. Заживление происходит нормально. На всякий случай сделали укол антибиотика и обезболивающего. Через пару дней снимем швы.

– Хорошо, – сказал генерал. – Вы свободны. – Он подождал, когда майор с санитаром покинут комнату, и потянулся к коньяку. – Не скрою, положение отчаянное. Прошло три месяца, а мы до сих пор топчемся на месте. Дело даже не в том, что погибла вся Софринская особая бригада оперативного назначения, а в том, что Зона расширяется. Сегодня она уже проходит вот здесь. – Генерал включил аппаратуру и показал на экране световой указкой Полосу отчуждения.

Внутренняя граница Полосы почти совпадала с Бульварным кольцом, внешняя была на два квартала шире. Властям пришлось выселить кучу народа. При этом внутренняя граница Полосы отчуждения ежедневно отодвигалась от Кремля на двадцать-тридцать сантиметров. Ее фиксировали приборы.

Попытка штурма Кремлевской Зоны закончилась бесславно. Софринскую бригаду пожгли на Манежной, на Красной площади, на Варварке и на Кремлевской набережной. Кто пожег, так и осталось загадкой. Тех, кого сбросили на парашютах, даже не искали. Они испарились, как испарились и пловцы ПДС – противодиверсионных сил, которые шли в Зону по подводным каналам и трубам. Эта военная операция поставила не только столицу, но и всю страну на уши. Мало того, что операция с треском провалилась и погибло пять с лишним тысяч человек, но и цели ее не были достигнуты даже на полпроцента. Впрочем, город быстро привык и к Кремлевской Зоне, и к тому, что она окружена Полосой отчуждения. Обыватели стали сочинять анекдоты о Зоне, а газетчики – высасывать из пальца жареные факты, потому что других новостей из Зоны не было. Теперь, похоже, политики думали, как выпутаться из этого положения и решить проблему «самой главной Зоны страны», как окрестили ее в народе и в прессе. Вопрос стоял так: переносить или не переносить столицу на новое место? По всем расчетам выходило, что за год при таких темпах Кремлевская Зона расширится на сто метров. Какие-то особенно дотошные репортеры посчитали: чтобы Зона поглотила всю Москву, необходимо как минимум сто лет. «Ерунда, жить можно и с Зоной», – твердили многие. «Расширим столицу!» – кричали другие. «А если она сделает рывок? Если она станет непредсказуемой? Если начнет расширяться не по тридцать сантиметров, а по тридцать метров в день. Что тогда?» – вопрошали третьи. На подобный вопрос никто не знал ответа. Ситуация вышла из-под контроля и походила на катастрофу. Однако самое поразительное заключалось в том, что другие четыре Зоны так себя не вели. Все остальные Зоны были спокойными, как уснувшие вулканы. В Москве же налицо была аннексия территории сердца страны. Аномалия пространства и времени. Но о времени тогда еще никто ничего не соображал.

– А зачем бригаду кинули на Зону, если не знали брода? – чуть-чуть ехидно и вовсе не стесняясь генерала, спросил Ред.

Костя понял, что Бараско намекал на нерасторопность власти и негибкость военных.

– Согласно «плану действий в непредвиденных обстоятельствах», – лихо отчеканил генерал Берлинский, и его огромные рыжие руки, лежащие на коленях, сжались в кулаки. Костя подумал, что сейчас он врежет Бараско, но генерал сказал: – Мы ведь думали, что это штучки пиндосов.