Эпоха пепла - [7]

Айя взяла друга за руку.

– Джонас, – позвала принцесса, заглядывая в родные глаза драконьего наследника. Когда-то давно она, будучи еще ребенком, со всей серьезностью попросила на день Оновления «такие же глаза, как у Джонаса, и его светлые волосы, только длиннее». В ответ маленькая девочка получила заливистый смех матери и ее гостей, а также пунцовое лицо друга. Айя выросла, но детская обида от того, что Джонас похож на беленькую голубку, когда сама она, скорее, смахивает на ворону, взъерошенную и драчливую, порой возвращалась. Одним летом принцесса даже поменяла себе цвет волос с помощью магии и проходила так несколько недель. В этом поступке она не видела ничего зазорного – какая девушка не захочет обладать красивыми, как у младшего наследника Драконов, волосами, которым проигрывали даже нити шелка в лучах солнца?

– Ты сегодня великолепно выглядишь, – серьезно призналась она.

Видя, как насторожился друг, Айя довольно зажмурилась.

– Пойдем, я есть хочу. Вы, Драконы, всегда вкусно кормите гостей!

На втором этаже, в светлой столовой, которую использовали для семейных ужинов, их уже ждали. Седой мужчина поднялся с обитого ситцем кресла, стоило гостье войти. Мать Джонаса, в отличие от мужа, заметно нервничала – едва обняв наследницу трона, она слишком быстро отстранилась, а после сделала крохотный шажок назад, за спину супруга. Секунду спустя женщина спохватилась, видно, подумав, что выставляет напоказ свое беспокойство; ее глаза забегали, а щеки вспыхнули ярким румянцем. Глава Драконов, господин Маттео, ободряюще сжал руку супруги и виновато улыбнулся гостье.

– Мы рады твоему визиту, Айя. Прошу, присаживайся. – Отец Джонаса указал на стул по правую руку от его кресла во главе стола. Принцессе всегда отводилось это место, несмотря на то, что формально оно принадлежало старшему сыну, Мейсону. В дни, когда Айя была приглашена к столу, Мейсон садился подле матери, по другую сторону стола, не желая сидеть рядом с гостьей. Господин Маттео знал, что задевает этим сына, но все равно продолжал во время ужина сажать Айю ближе к себе. И сейчас, когда он предложил гостье занять привычное место, крохотная, сжатая до отказа пружинка страха в груди принцессы распрямилась.

«Ничего не изменилось».

Драконы заняли свои места, а Глубина остановился у окна, сложив руки за спиной. Айя укоризненно покачала головой, но промолчала. Следующий час он проведет истуканом у стены, пытаясь скрыться от чужих взглядов среди серых бархатных штор. И это несмотря на то, что глава Драконов не раз предлагал Долору присоединиться к ужину – господин Маттео ценил радушие и гостеприимство больше, чем дворцовый этикет и бесчисленные правила. Оттого старший Дракон и благоволил дочери старого друга – Айя, как и он сам, была на короткой ноге со слугами и охраной, с легкостью отметая пропасть званий и титулов.

Слуги подали горячие блюда на шестерых человек: две тарелки с поднимающимся над ними паром предназначались для Мейсона и Селены, единственной дочери в семье; видимо, их все же ожидали к столу.

– Мы надеемся, что ты не сбита с толку итогом вчерашнего Представления, – как ни в чем не бывало заметил драконий глава, расстилая льняную салфетку на коленях.

«Сразу в бой», – подумал Джонас и мягко укорил отца:

– Папа, мы еще даже не поели, а ты сразу о делах. Только посмотри, как Айя приоделась ради тебя – не помню, когда в последний раз видел ее в таком красивом платье.

– Джонас, – предупредила его мать, взглядом прося не вмешиваться. Ложка в ее руках задрожала, и женщина отложила прибор в сторону.

– Конечно, я заметил, – нехотя подтвердил глава рода, раздраженный поведением сына, – и очень рад, что наследница трона наконец избавилась от мальчишеской одежды.

Над столом повисла тишина. Джонас с опаской перевел взгляд на Айю – принцесса молчала, не донеся до рта кусочек сырного хлеба. Кажется, она сочла замечание оскорбительным.

– Дядюшка, – разбавила наконец тишину Айя, и в ее глазах заплясали огоньки, – вы слишком высокого обо мне мнения. Моя швея по сей день плачет, когда приходит с примеркой. Она мечтает мастерить для меня юбки с оборочками, а получаются одни штаны.

Мгновение спустя столовая утонула в хохоте, и громче всех смеялся старый отец Джонаса. На его глазах выступили слезы, а руки дрожали, пока он вытирал раскрасневшееся лицо.

Глубина у окна наклонил голову, пряча улыбку.

– Клянусь драконьими звездами, ты – мое самое любимое дитя среди тех, в ком не течет моя кровь, – торжественно признался глава семейства, и гордость в его глазах оказалась для Айи слаще любой похвалы. Мать Джонаса согласилась, и натянутая атмосфера за столом постепенно растаяла в легком разговоре.

Когда исчезли пустые тарелки после первых и вторых блюд, а стол заставили чашками с дымящимся кофе и сладостями, к которым были неравнодушны жители дома, отец Джонаса, покуривая трубку, вновь решил перейти к делу.

– Твой отец не принимает меня, Айя, – спокойно сообщил Маттео; за дымом от табака его глаза казались затянутыми пеленой. – Я хочу, чтобы он знал о моем решении, и надеюсь, что ты передашь ему эти слова: Драконы чтят свои обеты.