Эпоха крестовых походов и ее герои - [16]

Последнюю ночь он провел под Тиром (Конрад Монферратский не пустил его внутрь города), а утром, миновав Кандолин, был у Казал-Эмбера, ближайшей Акре стоянки. Отсюда город открывался перед ним как на ладони, а у его стен — «цвет людей всего мира, стоявших лагерем вокруг». Лагерь сам вырос в настоящий город за два года борьбы за Акру.

«Горы и холмы, склоны и долины покрыты были палатками христиан… Далее виднелись шатры Саладина и его брата и весь лагерь язычников. Все увидел, все заметил король… Когда же близился он к берегу, можно было разглядеть французского короля с его баронами и бесчисленное множество людей, сошедшихся на встречу. Он спустился с корабля. Услышали бы вы тут, как звучали трубы в честь Ричарда, несравненного, как радовался народ его прибытию…

Кто смог бы рассказать ту радость, какую проявляли по поводу его приезда? Звенели кимвалы, звучали флейты, рожки… Пелись песни. Всякий веселился по-своему. Кравчие разносили в чашах вино. Особенно радовалось войско тому, что король взял Кипр и привез столько припасов… Дело было вечером, в субботу… Сколько тут зажжено было свечей и факелов. Они были так ярки, что долина казалась охваченной пламенем».

В этом пламени восходило для осаждающих новое солнце, перед чьим светом, «точно месяц», отходил в темноту французский король. Так живописно изображает соотношение влияния крестоносных вождей Ричард Девизский. И более или менее ясно, что поведение нового солнца должно было воскресить старые обиды в сердце его отошедшего в тень сюзерена. Причиной того, что «все тянулось к Ричарду», были не только его мужество и слава. Исходящие от него золотые лучи были вполне материальны — Ричард немедленно начал раздавать кипрское золото и перекупать сердца крестоносцев. Если Филипп платил своим воинам по три бизанта, то Ричард «велел возвестить по войску, что всякий воин, из какой бы он ни был земли, получит от него, если захочет к нему наняться, четыре золотых бизанта».

Не только множество рядовых людей — среди них оказались все те, кто обслуживал осадные машины Филиппа II Августа, — но и некоторые известные воины переходили на службу к английскому королю. Колебались даже ближайшие вассалы Филиппа, а один из них — Анри, граф Шампанский (племянник как Филиппа, так и Ричарда) — не устоял и явился к Ричарду, бросив своего сюзерена. Ричард же, не теряя времени, раскинул свои шатры на высотах Казал-Эмбера и стал возводить башню, привезенную в Палестину в собранном виде на судах. Как только башня была построена, воины английского короля принялись осыпать с нее стрелами лагерь мусульман, которых уже само появлением Ричарда повергло в панику; после этого они совсем пали духом и стали подумывать о сдаче. Когда же крестоносцы закончили засыпку рвов и придвинули лестницы к стенам Акры, ее гарнизон изъявил готовность сдаться со всем оружием и запасами. Осажденные просили только сохранить им жизнь и свободу.

Таким образом, нескольких дней после прибытия Ричарда оказалось достаточно, чтобы обнаружился решительный успех крестоносцев. Предложенные гарнизоном Акры условия, однако, были отклонены — ему предложили безоговорочную капитуляцию.

В этом, как и во всех непримиримых решениях, имевших целью довести врага до отчаяния — в надежде на более решительный, более блестящий успех, а также на месть до конца, мы чувствуем преобладающее влияние Ричарда, который безгранично верил в свои силы. Он хотел, чтобы город сдался на полную милость победителя. Как некогда в войне с отцом, так и ныне Ричард не хотел быть связанным никакими условиями. Впрочем, в этот очень счастливый, очень благоприятный для крестоносцев период войны в Сирии ультимативная позиция была, по-видимому, установлена с общего сочувствия.

Акра сама по себе была не так уж и важна для крестоносцев: она была только ключом к королевству, к Иерусалиму и к возвращению Креста Христова, находившегося в плену у Саладина. В гарнизоне Акры находился цвет мусульманского войска: множество эмиров, знаменитых воинов и знатных горожан, родственники которых были разбросаны по Сирии и Месопотамии, до самого Вавилона. В данном случае Ричард знал, что делал: завладев всеми этими людьми, он мог потребовать (и потребовал, когда получил такую возможность, на самом деле) ни больше ни меньше, как все то, путь к чему открывала Акра, — возврата Иерусалимского королевства, освобождения всех христианских пленных и всех святынь Иерусалима. Однако сдаваться на милость Ричарда гарнизон не хотел. Когда английский король отверг их предложение, защитники Акры совершили отчаянную вылазку и смогли частично разрушить башню на Казал-Эмбере. Это стало полной неожиданностью для крестоносцев, мысленно уже деливших добычу, которую надеялись захватить в городе.

А затем осада была омрачена проявлением двух недугов, из которых один был преходящим, а другой — неизлечимым. Первым была вспыхнувшая в лагере эпидемия, от которой пострадали многие воины и которая настигла обоих королей. Записанная в хрониках под именем «арнолидии» или «леонардии», эта болезнь более всего напоминает цингу. Больных жестоко лихорадило, «у них были в дурном состоянии губы и рот», выпадали ногти и волосы и шелушилась кожа. Немало крестоносцев погибло от этого недуга, и между прочими мужественный граф Фландрский Филипп — к огорчению войска и к удовольствию Филиппа II Августа, немедленно наложившего руку на его наследство. Ричард переносил болезнь тяжело, и первый — не принесший крестоносцам успеха — штурм стен, несмотря на его протесты, произошел без него. Вслед за этим в лагере крестоносцев наступил период подавленности и бездействия, который позволил мусульманам собраться с силами. Готовясь к решительной схватке, они починили поврежденные стены и даже осмеливались совершать вылазки из города, убивая и захватывая в плен крестоносцев, беспечно полагавших себя в безопасности.