Эпоха крестовых походов и ее герои - [15]

Поведение Исаака Комнина было довольно опрометчивым. «Греки были у себя дома, но мы лучше владели искусством войны», — замечает Амбруаз. С этого момента Ричард не мог не увлечься борьбою самою по себе. Мирная и изнеженная старая раса мало что могла противопоставить железному воинству севера. Хотя вообще-то Комнин мог быть и осторожнее, помня, какому разгрому подвергся Кипр совсем недавно во время набега латинского князя Антиохии Рено Шатильонского. Впрочем, деятельность здесь нового латинского воителя обещала быть менее опустошительной. Она получила даже в некоторых отношениях вид восстановления попранных прав местного населения, которое ненавидело в Исааке придирчивого вымогателя и сурового правителя. При первых успехах Ричарда начались добровольные переходы целых отрядов «под защиту английского короля» и торжественные изъявления дружбы от местной знати.

С первых дней появления Ричарда на Кипре вокруг него собрался целый цветник «бывших людей», изгнанных из Палестины: «иерусалимский король» Ги Лузиньянский, выпущенный Саладином с очевидною целью создать разделение в среде христиан, после того как значительная часть осаждавших признала претендентом энергичного и ловкого Конрада Монферратского; брат Ги — Годфруа; Онфруа, «владыка могучий Торона», брошенный женой; Боэмунд III, князь Антиохийский с сыном; Лев, князь Армении. Все они, с «великой честью» принятые «верным, великодушным» Ричардом и богато снабженные деньгами и утварью (преобладающую роль в этих дарах играли «кубки»), приняли деятельное участие в погоне по острову за убегавшим императором.

Несколько раз хроникер описывает добычу, взятую на Кипре, которая почти целиком была отправлена обнищавшему и голодающему лагерю под Акрой. «Они взяли прекрасную посуду, золотую и серебряную, которую император оставил в своей палатке, его панцирь и кровать, пурпуровые и шелковые ткани, коней и мулов, нагруженных, точно на рынок, шлемы, панцири, мечи, брошенные греками, быков, коров, свиней, коз, овец и баранов, ягнят, кобылиц и славных жеребят, петухов и кур, каплунов, ослов, нагруженных изящно вышитыми подушками, скакунов, которые были лучше наших усталых коней». В замках, отбитых у греков, Ричард «нашел башни полными сокровищ и запасов: горшков, котлов, серебряных мисок, золотых чаш и блюд, застежек, седел, драгоценных камней, полезных, на случай болезни, алых шелковых тканей… Все это завоевал английский король, чтобы употребить на службу Богу и на освобождение Его земли». Оставив на Кипре людей, «которые понимали военное дело, Ричард устроил так, чтобы они посылали крестоносному войску продукты: жито, пшеницу, баранов, быков. На пути к Акре эта добыча пополнилась трофеями с огромного корабля Саладина. Амбруаз утверждает, что, «если бы вошел этот корабль в гавань Акры, никогда бы не была бы она взята, так много оружия вез он с собою». После горячего боя корабль пущен был ко дну со всем своим экипажем, из которого Ричард взял заложниками только 35 «лучших» людей. «Когда услышал о том Саладин, он трижды дернул свою бороду и воскликнул, точно лишившийся рассудка человек: “Боже мой! Я потерял Акру”». В таком виде, во всяком случае, дошел до Амбруаза слух о реакции султана на это событие.

Господство на Кипре людей Ричарда было безусловным. Оно начинало новую страницу истории острова, богатую сменами разных культур. Когда пали одно за другим укрепления греков и дочь кипрского императора попала в руки Ричарда, Комнин, «покинутый всеми своими людьми», явился к королю, сдавшись на его милость и прося лишь об одном: чтобы его не заключали в железные цепи. Ричард такое обещание дал и заключил его в… серебряные оковы.

С этого момента власть над островом была обеспечена латинскому миру на четыре века. После короткого господства здесь тамплиеров, которые, откупив остров, не смогли здесь удержаться, он был за несколько большую цену передан Ги Лузиньянскому. И если потомки последнего иерусалимского короля больше никогда не вернулись в Палестину, то на Кипре династия Ги процарствовала почти триста лет, уступив его затем еще на один век венецианцам, после чего на нем до новых времен утвердились турки. Таким образом, Кипр долго еще — после того, как утрачены были Иерусалим, Антиохия и Триполи, а Константинополь сделался турецкой столицей, — оставался единственным оплотом европейской культуры на Востоке.

Глава IV Победы и поражения в Палестине

Незадолго до отплытия крестоносцев с Кипра прошел слух, что французский король собирается штурмовать Акру, не дожидаясь Ричарда. На это, по словам Амбруаза, Ричард сказал: «Да не будет того, чтобы ее взяли без меня!..» В гавани Фамагусты он оснастил и вывел в море свои корабли.

«Вот галеры в пути, и король, по обычаю своему, впереди, сильный и легкий, будто перо на полете. Подобно быстро бегущему оленю, пересекает он море…» — полный в предчувствии великих битв поэтического восторга записывает Амбруаз. Скоро перед Ричардом выросла, возникнув из синего тумана, мечта крестоносца — сияющая цепь Ливанских гор. Как в быстром сне, стали проходить великие византийские и латинские замки на высотах и цветущие города побережья. «Увидел он Маргат на склонах, обрамляющих землю Господню, Тортозу, ставшую над волнующимся морем. Быстро миновал он Трип, Инфре и Ботрон, увидел Жибле с его башней, которая царит над укреплением». Столкновение с сарацинским судном задержало Ричарда у Сагунты, «но потом сердце его стремилось только к Акре».