Эпоха крайностей. Короткий двадцатый век (1914–1991) - [28]
По всем признакам казалось, что именно так и произойдет, поскольку Первая мировая война закончилась массовым крушением политических систем и революционным кризисом, в частности в потерпевших поражение странах. В 1918 году правители всех четырех побежденных держав (Германии, Австро-Венгрии, Турции и Болгарии) лишились своих тронов, как и царь побежденной Германией России, свергнутый еще в 1917 году. Кроме того, социальная нестабильность, в Италии чуть не закончившаяся революцией, ослабила даже те европейские государства, что вышли из войны победителями.
Как мы уже говорили, общественные системы европейских стран, принимавших участие в войне, начали разрушаться под воздействием колоссальных военных перегрузок. Волна патриотизма, сопровождавшая начало войны, пошла на спад. К 1916 году усталость от войны начала превращаться в угрюмое и тихое недовольство бесконечной и бессмысленной бойней, которой, казалось, никто не хочет положить конец. В 1914 году противники войны чувствовали свою беспомощность и одиночество, однако в 1916 году они уже понимали, что говорят от имени большинства. Насколько круто изменилась ситуация, стало очевидно, когда 28 октября 1916 года Фридрих Адлер, сын лидера и основателя австрийской социалистической партии, обдуманно и хладнокровно застрелил в венском кафе австрийского премьер-министра графа Штюргка (в ту эпоху еще не знали о службе безопасности). Это была акция публичного антивоенного протеста.
Антивоенные настроения, безусловно, укрепили политические позиции социалистов, все более решительно возвращавшихся к неприятию войны, характерному для них до 1914 года. В действительности некоторые партии (например, в России, Сербии и Великобритании) всегда были против войны, и даже когда социалистические партии ее поддерживали, именно в их рядах можно было найти ее главных откровенных противников[8]. В это же время организованное рабочее движение, возникшее в гигантской военной промышленности во всех воюющих державах, стало главным центром антикапиталистической и антивоенной деятельности. Профсоюзные активисты на фабриках – опытные работники, искушенные в переговорах с владельцами (“цеховые старосты” в Великобритании, Betriebsobleute в Германии), – стали символами радикализма, так же как мастера и механики новых, оснащенных современной техникой военных кораблей, похожих на плавучие фабрики. И в России, и в Германии главные военно-морские базы (Кронштадт, Киль) стали основными революционными центрами. Во время Гражданской войны в России 1918–1920 годов восстание на французских военных кораблях в Черном море явилось причиной прекращения французской военной интервенции против большевиков. Так антивоенные настроения приобрели цель и организаторов. Именно в это время австро-венгерские цензоры, проверявшие корреспонденцию своих солдат, стали замечать изменение тона в их письмах. “Если бы только Господь ниспослал нам мир” превратилось в “с нас хватит” или даже в “говорят, что социалисты собираются заключить мир”.
Поэтому неудивительно, по сведениям тех же цензоров, что русская революция явилась первым политическим событием в мировой войне, нашедшим отражение даже в письмах жен рабочих и крестьян. Естественно (особенно после того, как Октябрьская революция привела к власти большевиков), что устремления к миру и социальной революции слились воедино: треть авторов писем, перлюстрированных с ноября 1917‐го по март 1918 года, выражала надежду на обретение мира с помощью России, еще одна треть надеялась на революцию, а остальные 20 % – на сочетание того и другого. То, что русская революция должна иметь исключительное международное влияние, было ясно всегда: даже ее первый этап 1905–1906 годов заставил пошатнуться самые древние империи, от Австро-Венгрии и Турции до Персии и Китая (Век империи, глава 12). К 1917 году вся Европа превратилась в пороховой погреб, в любую минуту готовый взорваться.
II
Россия, созревшая для социальной революции, измученная войной и находящаяся на грани поражения, стала первым из режимов Центральной и Восточной Европы, рухнувших под тяжестью стрессов и перегрузок Первой мировой войны. Этот взрыв ожидался, хотя никто не мог предсказать время и обстоятельства детонации. За несколько недель до Февральской революции Ленин в своем швейцарском изгнании все еще сомневался, доживет ли он до нее. Самодержавие рухнуло в тот момент, когда демонстрация женщин-работниц (во время празднования традиционного для социалистического движения “женского дня” – 8 марта, совпавшего с массовым увольнением рабочих на известном своей революционностью Путиловском заводе) для проведения всеобщей забастовки отправилась в центр столицы через покрытую льдом реку, в сущности требуя лишь хлеба. Слабость режима проявилась, когда царские войска и даже всегда послушные казаки остановились, а потом отказались атаковать толпу и начали брататься с рабочими. Когда после четырех дней волнений войска взбунтовались, царь отрекся и был заменен либеральным Временным правительством не без некоторой симпатии и даже помощи со стороны западных союзников, боявшихся, что находящийся в безнадежном положении царский режим может отказаться от участия в войне и подпишет сепаратный мир с Германией. Четыре дня анархии, когда Россией никто не управлял, положили конец Империи
