Эпоха «Черной смерти» в Золотой Орде и прилегающих регионах (конец XIII – первая половина XV вв.) - [69]

Стабильность в финансовой системе Золотой Орды не только способствовал стабильному развитию внутреннего рынка, но и активизировала внешнеполитические связи с основными торговыми партнерами в Европе и Средней Азии. Это привело к тому, что уже в первом десятилетии XIV в. в Улусе Джучи окончательно сформировались несколько основных транспортных сухопутных трансконтинентальных торговых путей: северо-западное ответвление Великого шелкового пути; Карпатская дорога, Волжский и восстановленный Днепровский путь. В итоге, это позволило не только ускорить перемещение между Западной Европой, Центральной Азией и Дальним Востоком товаров, услуг, технологий, знаний и людей, но и включить в мировую экономическую систему ранее не затронутые регионы. В частности, можно говорить об Урале и Западной Сибири. В свою очередь, это обстоятельство вызвало большой интерес к ордынским городам со стороны венецианцев и генуэзцев. В результате в причерноморских и бессарабских степях возникли 38 торговых факторий итальянских республик, две из которых: Каффа (Феодосия) в Крыму, и Тана (Азов) в устье р. Дон. Наравне с ордынскими городами в Крыму, эти два города очень быстро превращались в экономические центры притяжения окрестных земель [Крамаровский М.Г., 1997: 106]. Последовавший за этим экономический рост напрямую способствовал возникновению в первой половине XIV в. большого числа новых ордынских городов, расположившихся на берегах крупных рек в причерноморско-азовском бассейне.

Причем следует отметить, что аналогичный всплеск градостроительства стал наблюдаться повсеместно в Золотой Орде. Крупные городские центры появляются в ранее малозаселенных районах: г. Наручад (улус Мухша — Сурско-Свияжское междуречье); г. Старый Орхей (Пруто-днестровское междуречье); г. Шерх ал-Джедид (степное левобережье р. Днепр); г. Азак (устье р. Дон); г. Маджар (Северный Каваз); г. Сарайчик (правобережье р. Урал); а также многочисленные города и поселения в Сибири и в Средней Азии. В целом, считает В.Л. Егоров, общее количество существовавших на начало XIV в. ордынских городов составляет примерно 110 объектов. В то же время, 30 поселений, указанных в генуэзских и венецианских картах этого периода, не могут быть локализованы на местности, из-за недостаточной археологической изученности [Егоров В.Л., 1985: 139].

Исходя из анализа итальянских средневековых карт, основным политическим и экономическим центром Улуса Джучи к началу XIV в. становятся города, расположенные в центральных районах Золотой Орды. Это объяснялось тем, что именно в этот период происходит восстановление Византии и наступление мира в Монгольской империи.

Дальнейшее развитие торговли привело к полной трансформации ордынских городов. Определенную роль в этом процессе сыграло провозглашение ханом Узбеком ислама в качестве официальной религии всего Улуса Джучи. Однако, несмотря на это ордынская верхушка продолжала поддерживать и культивировать свое монгольское происхождение. Поэтому в ордынских городах Нижнего Поволжья этого периода явно прослеживаются как кочевые, так и оседлые черты. Так, например, при исследовании новой столицы Зотой Орды Сарай ал-Джадид (Царевское городице) выделяются две части: торгово-ремесленная (с квартально-уличной застройкой) и район свободно стоящих усадеб зажиточного населения. По мнению отечественного исследователя Г.А. Федоров-Давыдова, подобное расположение, в целом, напоминает планировку монгольской столицы Каракорум, а ориентировка юг-север в планировке домов знати и ханского дворца сохраняет традиции монгольской архитектуры [Федоров-Давыдов Г.А., 1994: 16]. При этом следует отметить серьезный рост числа городских строений, выполненных в мусульманской традиции Ближнего Востока [Федоров-Давыдов Г.А., 1997: 96–97, 99]. Историки объясняют это приростом во время персидско-ордынских войн второй половины XIII в. пленных из мусульманских регионов Кавказа и Средней Азии.

Резкий прирост населения в ордынских городах привел как к положительным, так и отрицательным последствиям. С одной стороны, произошли существенные изменения в духовной и бытовой культуре, что способствовало ускорению процесса складывания городского сословия в Золотой Орде [Зеленеев Ю.А., 2010: 118]. С другой стороны, резкий прирост переселенцев из совершенно иной природно-климатической зоны не могло не вызвать резких изменений в экологии и эпидемической обстановке Нижнего Поволжья. Активное градостроительство на пике климатического оптимума привело к резкому сокращению байрачных и пойменных лесов, что в свою очередь стало сказываться на: ускорении эрозии земель, резком падении уровня грунтовых вод (при столь же скором засолении почв) и наступлении песчаных масс из Средней Азии. Это подтверждают данные анализов почв и галофитной растительности Среднего и Нижнего Поволжья, проведенных в 1994–2005 г. Т.М. Лысенко, старшим научным сотрудником лаборатории проблем фиторазнообразия Института экологии Волжского бассейна РАН [Лысенко Т.М., 2006].

Еще одним, на первый взгляд не замеченным для современников, негативным фактом, явилось массовое переселение населения, обладавшего совершенно иной внутренней микрофлорой. В условии существования местных природных эпидемических очагов, подобная миграция стала приводить к накоплению среди местного населения новых болезнетворных микроорганизмов. Однако, наличие достаточного количества продуктов питания и благоприятных климатических условий отводило на второй план проблему возникновения среди местных человеческих сообществ новых масштабных эпидемий. Поэтому, скорее всего, именно массовый голод являлся основной причиной моров начала XIV в., указанных в летописных списках.