Епитимья - [13]

Ричард поднял свои бледно-голубые глаза и встретился взглядом с кареглазым юношей.

— Вы полагаете, не могу?

После взаимных объятий и после того, как мужчины прочитали хором «Отче наш», они вышли на продуваемые зимним ветром улицы Чикаго и рассеялась по своим квартирам, осчастливив своим приходом жен и детей. Те же, кто не пожелал расстаться с теплой атмосферой этого своеобразного братства, отправились в кафе за углом — поболтать и найти друг у друга сочувствие и понимание.

В кафе направились многие, но не Ричард Гребб. Он шел по окраинным улицам один, понимая, что сегодняшняя встреча не принесла ему того облегчения, какое принесли прежние собрания одержимых.

Он не чувствовал в душе Бога, как это бывало раньше. Он чувствовал опустошенность и одиночество, на которое был обречен в своей борьбе с демонами страсти.

Оставь, говорил он себе, предоставь это Богу.

Бог, казалось, забыл о нем.

Может, в этом мире нет больше Бога, готового принять на себя мои заботы?

И в тот же миг он увидел вдали знакомую фигурку, к северу от Кенмор-стрит. Джимми!.. У него дух перехватило. И тотчас же он ощутил противоречивые эмоции: радость оттого, что с Джимми все в порядке, и не столь сильное — но до чего же чудовищное — желание, поднимавшееся в нем.

Джимми опирался на чью-то припаркованную машину, и Ричард Гребб никак не мог решить, подойти к мальчику или удалиться.

Однако увидев, как Джимми соскользнул на холодный промерзший асфальт, он поспешил к нему, забыв на время свою усталость и страх перед монстром, которого он называл сексуальной одержимостью.

— Эй... эй! С тобой все в порядке? — Ричард наклонился.

Мальчик лежал на холодном асфальте; он дрожал. Колени его были подтянуты к груди. Он смотрел невидящими глазами, смотрел в никуда. Ричард положил руку ему на плечо, но казалось, глаза мальчика смотрят сквозь него.

— Джимми! Джимми, я отец Гребб. Помнишь? Помнишь меня?

Лицо мальчика было белым, в красных пятнах. Ричард, прежде видевший жертв шока, тотчас же распознан его признаки. Он снял с себя пальто и обернул его вокруг оцепеневшего тела Джимми.

Ричард прижимал мальчика к груди, пытаясь согреть его теплом своего тела. Он растирал ему спину: его руки скользили вверх-вниз и обратно.

Я ничего не сделаю, обещал он себе. Но я должен забрать его домой. Прямо сейчас. Немедленно.

Ричард поставил мальчика на ноги, поддерживая его за плечи.

— Джимми, сейчас мы пойдем ко мне домой. У меня есть свободная комната. Ты можешь остаться там, пока тебе не станет лучше.

Ричард снова и снова обещал себе, что не прикоснется к мальчику. - Но в животе у него началось какое-то брожение, его охватило странное чувство — неужели желание? Всего лишь от прикосновения к этому замерзшему тельцу?

Джимми нетвердо держался на ногах, и казалось, он вот-вот упадет; в конце концов Ричард поднял его и понес на руках — как давно уже мечтал. Он шел по Кенмор, направляясь к ректорскому дому, и ветер ворошил его редеющие волосы.

Глава 5

Она сделала затяжку из деревянной трубочки, втягивая в легкие дымок марихуаны, вновь и вновь творящий волшебство. Джули Солдано жаждала свободы и находила ее в наркотиках. Прежде трое парней из колледжа давали ей марихуану в обмен на услуги, которые она оказывала, — оральный секс. Джули было все равно. Она знала, что наркотик заставит ее забыть их гнусный смех, — они всегда смеялись, уходя от нее. Наркотик заставит забыть, что она в пяти милях от дома и не знает в Чикаго ни души.

И этот жуткий холод на улицах... Джули Солдано надеялась найти приют где-то здесь, среди этого ландшафта, образуемого зданиями и огромным озером. Прошло две недели с тех пор, как ее бабушка, ее «Нана», нашла в ящике комода в ее спальне мешочек с зельем. Две недели с тех пор, как между ними произошло шумное выяснение отношений — ссора, во время которой Джули рассказала о себе все: о том, что она расплачивалась своим юным телом со старшими мальчиками из колледжа, которые давали ей в обмен наркотик. Джули помнила то спокойствие, с которым говорила всю правду о себе, помнила, как Нана смотрела на нее, — смотрела как на чужого человека, хотя растила внучку с колыбели. Но Джули стала ей вдруг чужой... Когда Джули ускользнула из трейлера в Честере, штат Западная Вирджиния, покинув свою сицилийскую бабушку, единственного родного человека, она думала, что ее смуглая итальянская красота (длинные прямые черные волосы и глаза столь темные, что Нана говорила, будто в них «можно утонуть») обманет людей и они сочтут ее старше, чем она была на самом деле. Нана всегда говорила, что она слишком умна для подростка. Да и мужчины, которые пытались подцепить ее в квартале или двух от трейлера, казалось, верили ей, если она говорила им, что ей восемнадцать, а то и девятнадцать.

Но здесь никто не верил. Ни люди в агентствах по найму, куда она обращалась, ни женщины в «Макдоналдсе», ни даже парень, у которого она позавчера вечером пыталась выудить несколько долларов. Большинство из них принимали Джули за то, чем она и была: четырнадцатилетнюю бродяжку, убежавшую из маленького городка без малейшего представления о том, какова жизнь в большом городе.