Епистинья Степанова - [28]
Глава 5. МОЛОДАЯ ХОЗЯЙКА
С того времени жил он со своей женой по-царски, ездил в коляске, пиры задавал; на тех пирах и я бывал, медвино пивал…
Сказка
Дом невелик, да лежать не велит.
Пословица
Какая же молодая женщина, выйдя замуж, не мечтает быть в доме полной хозяйкой. Это естественно, нормально. Она как бы распрямляется, все ее душевные качества и черты характера, вся ее жизнь, наконец, приобретают направленность и главный смысл. Что бы там ни говорилось, а главное предназначение женщины — быть хозяйкой дома, матерью, хранительницей очага, душой семьи.
Да и чем еще можно заниматься на маленьком хуторе в степной глуши молодой крестьянской женщине, которой не удалось ни одного дня поучиться в школе, даже просто овладеть грамотой. Поэтому все силы эти женщины отдавали дому, семье, хозяйству — своему древнему, вечному, милому сердцу предназначению… В недрах народной жизни — в степных станицах, на хуторах, в лесных селах и деревнях, маленьких городках и поселках, горных аулах и кишлаках, в глуши, в тишине медленно, тягуче текло время, шла огромная, загадочная работа. Тихо покачивались на невидимых крюках колыбели наций. Тут совсем «незаметно» жили и умирали люди, создавались песни, сказки, легенды, рождались и росли дети. Чистой душой дети впитывали прелесть дождей и гроз, метелей и звездных ночей, полуденного зноя, цветов и родников, чувствовали любовь матерей, слушали их простые ласковые слова и песни. Таинственно и мощно копились, росли силы народов, наций.
Как бережно, мудро надо действовать «вождям-наставникам», чтоб осветлить, напитать их жизнь, не дать загнить, сорваться, загрохотать снежной лавиной, не отравить ядом распрей и ложных идей или хозяйственных, технических, политических нововведений.
«Перекуковала» Пестя своего доброго Михаила — они решили отделиться.
Песте надоело чувствовать себя в доме бесправной прислугой и слушать попреки Акулины и Николая. Мать, отдавая замуж, говорила в утешение: «Будешь хозяйкою». По пословице: «С вечера девка, с полуночи молодица, по заре хозяюшка». А тут давно не одна заря миновала, шли годы, но ничего в ее положении не менялось.
От раздела Степановым деваться было некуда. Все в жизни движется, меняется. Нет ничего неизменного, вечны только перемены. За Михаилом женился Пантелей, собирался жениться Фадей. Когда внутри большой семьи появляются новые, они неизбежно разорвут ее. Происходит это болезненно, иногда со слезами, ссорами, а то и скандалами, криками, драками, но естественный ход жизни не остановить. Не остановить приход весны или старости.
И Пестя, и Михаил понимали трезвым умом, здравым смыслом: чтобы отделиться и жить своим домом, действовать надо твердо, но осторожно, обдуманно. Хорошо бы сказать Николаю и Акулине свое желание, убедить их и не поссориться с ними: когда есть родные, то и все идет по-божески. «Русский человек без родни не живет». А родителей вряд ли обрадует их намерение, ведь из семьи уходили два некапризных работника… Требовалось серьезно поговорить и с паном Шкуропатским, на земле которого они жили; от него зависело, дать им землю под хату и в аренду или отказать.
Прежде чем «перекуковать» Михаила, Пестя, конечно же, посоветовалась со старшим братом. «Як скажэ Даныло…» Данила понимал, что труженик Михаил и «моторная» сестра вполне устоят на своих ногах и им действительно пора жить своим домом, своей семьей, своим хозяйством. «Своя воля — свой и ответ».
И Николай, и Акулина сами догадывались, что сыновья, обзаводясь семьями, будут со временем отделяться или потребуют раздела, но, как обычно бывает, известие об этом сваливается неожиданно и звучит обидно для родителей. Они обвиняют сына в неблагодарности и сразу догадываются, кто главный заводила в желании отделиться.
Песте пришлось выслушать много попреков и обидных слов, которые она переносила стойко, чувствуя молчаливую, но весомую поддержку Данилы.
Николаю и Акулине, как и всяким родителям, казалось, что они могли бы пожить еще все вместе. Но запретить наотрез старшему сыну жить отдельно, своим домом они не могли, жизнь-то не остановишь. «Сколько ни куковать, а к зиме отлетать».
Оставалось получить согласие и одобрение пана Шкуропатского.
Большой дом генерала, под железной крышей, с хозяйственными постройками, утопавший в зелени деревьев, стоял на краю хутора, в некотором отдалении. Но сам Шкуропатский считал, что это хатки арендаторов выросли недалеко от его просторного дома. Вокруг дома раскинулся сад с аккуратными дорожками и аллеями, обсаженными акацией и сиренью, сад спускался по склону к берегу Кирпилей.
Жителей хутора умилял невысокий курганчик, насыпанный в саду генерала, засаженный кустами сирени. На вершине кургана возвышалась легкая беседка, к которой вела наискосок чистая дорожка; из беседки открывался прекрасный вид на реку, курганы и степные дали за рекой. Когда цвела сирень, светлая ажурная беседка словно бы парила над белым холмом.
Одним словом, дом генерала виделся хуторянам из их хат огромным, богатым и чудесным. Позже, при советской власти, в доме располагались школа, клуб, жила учительница с семьей; в комнатах настланы деревянные полы, и после хат с глиняными полами дом казался хуторским ребятам дворцом. Кое-кто из школьников тех лет на всю жизнь запомнил облицованные цветными изразцами печи в комнатах; нарядные, с блестящими медными вьюшками печи создавали настроение праздника, стояли «как живые», притягивали к себе. Хуторские дети неудержимо, с удовольствием ковыряли их, отколупывая изразцы, бегали по железной крыше дома; быстро исчезла легкая беседка в саду на курганчике, вершину которого вытоптали бойкие ребятишки, вместе с сиренью. Дом исчез, растаял раньше хутора. Ну а сейчас на месте дома ровное поле.
Книга повествует о «мастерах пушечного дела», которые вместе с прославленным конструктором В. Г. Грабиным сломали вековые устои артиллерийского производства и в сложнейших условиях Великой Отечественной войны наладили массовый выпуск первоклассных полевых, танковых и противотанковых орудий. Автор летописи более 45 лет работал и дружил с генералом В. Г. Грабиным, был свидетелем его творческих поисков, участвовал в создании оружия Победы на оборонных заводах города Горького и в Центральном артиллерийском КБ подмосковного Калининграда (ныне город Королев). Книга рассчитана на массового читателя. Издательство «Патриот», а также дети и внуки автора книги А. П. Худякова выражают глубокую признательность за активное участие и финансовую помощь в издании книги главе города Королева А. Ф. Морозенко, городскому комитету по культуре, генеральному директору ОАО «Газком» Н. Н. Севастьянову, президенту фонда социальной защиты «Королевские ветераны» А. В. Богданову и генеральному директору ГНПЦ «Звезда-Стрела» С. П. Яковлеву. © А. П. Худяков, 1999 © А. А. Митрофанов (переплет), 1999 © Издательство Патриот, 1999.
Скрижали Завета сообщают о многом. Не сообщают о том, что Исайя Берлин в Фонтанном дому имел беседу с Анной Андреевной. Также не сообщают: Сэлинджер был аутистом. Нам бы так – «прочь этот мир». И башмаком о трибуну Никита Сергеевич стукал не напрасно – ведь душа болит. Вот и дошли до главного – болит душа. Болеет, следовательно, вырастает душа. Не сказать метастазами, но через Еврейское слово, сказанное Найманом, питерским евреем, московским выкрестом, космополитом, чем не Скрижали этого времени. Иных не написано.
"Тихо и мирно протекала послевоенная жизнь в далеком от столичных и промышленных центров провинциальном городке. Бийску в 1953-м исполнилось 244 года и будущее его, казалось, предопределено второстепенной ролью подобных ему сибирских поселений. Но именно этот год, известный в истории как год смерти великого вождя, стал для города переломным в его судьбе. 13 июня 1953 года ЦК КПСС и Совет Министров СССР приняли решение о создании в системе министерства строительства металлургических и химических предприятий строительно-монтажного треста № 122 и возложили на него строительство предприятий военно-промышленного комплекса.
В период войны в создавшихся условиях всеобщей разрухи шла каждодневная борьба хрупких женщин за жизнь детей — будущего страны. В книге приведены воспоминания матери трех малолетних детей, сумевшей вывести их из подверженного бомбардировкам города Фролово в тыл и через многие трудности довести до послевоенного благополучного времени. Пусть рассказ об этих подлинных событиях будет своего рода данью памяти об аналогичном неимоверно тяжком труде множества безвестных матерей.
Мемуары Владимира Федоровича Романова представляют собой счастливый пример воспоминаний деятеля из «второго эшелона» государственной элиты Российской империи рубежа XIX–XX вв. Воздерживаясь от пафоса и полемичности, свойственных воспоминаниям крупных государственных деятелей (С. Ю. Витте, В. Н. Коковцова, П. Н. Милюкова и др.), автор подробно, объективно и не без литературного таланта описывает события, современником и очевидцем которых он был на протяжении почти полувека, с 1874 по 1920 г., во время учебы в гимназии и университете в Киеве, службы в центральных учреждениях Министерства внутренних дел, ведомств путей сообщения и землеустройства в Петербурге, работы в Красном Кресте в Первую мировую войну, пребывания на Украине во время Гражданской войны до отъезда в эмиграцию.
Для фронтисписа использован дружеский шарж художника В. Корячкина. Автор выражает благодарность И. Н. Янушевской, без помощи которой не было бы этой книги.
Сергея Есенина любят так, как, наверное, никакого другого поэта в мире. Причём всего сразу — и стихи, и его самого как человека. Но если взглянуть на его жизнь и творчество чуть внимательнее, то сразу возникают жёсткие и непримиримые вопросы. Есенин — советский поэт или антисоветский? Христианский поэт или богоборец? Поэт для приблатнённой публики и томных девушек или новатор, воздействующий на мировую поэзию и поныне? Крестьянский поэт или имажинист? Кого он считал главным соперником в поэзии и почему? С кем по-настоящему дружил? Каковы его отношения с большевистскими вождями? Сколько у него детей и от скольких жён? Кого из своих женщин он по-настоящему любил, наконец? Пил ли он или это придумали завистники? А если пил — то кто его спаивал? За что на него заводили уголовные дела? Хулиган ли он был, как сам о себе писал, или жертва обстоятельств? Чем он занимался те полтора года, пока жил за пределами Советской России? И, наконец, самоубийство или убийство? Книга даёт ответы не только на все перечисленные вопросы, но и на множество иных.
Судьба Рембрандта трагична: художник умер в нищете, потеряв всех своих близких, работы его при жизни не ценились, ученики оставили своего учителя. Но тяжкие испытания не сломили Рембрандта, сила духа его была столь велика, что он мог посмеяться и над своими горестями, и над самой смертью. Он, говоривший в своих картинах о свете, знал, откуда исходит истинный Свет. Автор этой биографии, Пьер Декарг, журналист и культуролог, широко известен в мире искусства. Его перу принадлежат книги о Хальсе, Вермеере, Анри Руссо, Гойе, Пикассо.
Эта книга — наиболее полный свод исторических сведений, связанных с жизнью и деятельностью пророка Мухаммада. Жизнеописание Пророка Мухаммада (сира) является третьим по степени важности (после Корана и хадисов) источником ислама. Книга предназначена для изучающих ислам, верующих мусульман, а также для широкого круга читателей.
Жизнь Алексея Толстого была прежде всего романом. Романом с литературой, с эмиграцией, с властью и, конечно, романом с женщинами. Аристократ по крови, аристократ по жизни, оставшийся графом и в сталинской России, Толстой был актером, сыгравшим не одну, а множество ролей: поэта-символиста, писателя-реалиста, яростного антисоветчика, национал-большевика, патриота, космополита, эгоиста, заботливого мужа, гедониста и эпикурейца, влюбленного в жизнь и ненавидящего смерть. В его судьбе были взлеты и падения, литературные скандалы, пощечины, подлоги, дуэли, заговоры и разоблачения, в ней переплелись свобода и сервилизм, щедрость и жадность, гостеприимство и спесь, аморальность и великодушие.