Эпик Московского уезда - [53]

В семьях буфет нередко исполнял роль своеобразного святилища, где хранились памятные, дорогие сердцу вещи. Женщины складывали драгоценности в вазочки для варенья и задвигали их в самый дальний угол, за столовый сервиз, чтобы не было заметно постороннему глазу. Мужчины, наоборот, на видном месте за стеклом помещали военные трофеи: холодное оружие, восточные медные кубки для вина. Сверху располагали, прибранные в рамки, портреты родственников и, иногда, небольшие иконки. Огнестрельное оружие, у кого оно имелось, практически безошибочно можно было найти в выдвижных ящиках, соседствующих с ложками и вилками. Ну и, наконец, за дверями нижнего отделения хранилось всё для чая: всевозможные сорта варенья, пряники, баранки, мёд.

Когда в дом приходили гости, буфет становился центром всеобщего внимания. Из его недр на стол выплывала флотилия чайного сервиза во главе с чайником для заварки. Корабли блюдец и чашек выстраивались вокруг вскипевшего самовара ровными рядами, а флагман взмывал на самый его верх и оттуда поглядывал на разыгрывающееся чайное сражение. Транспортные суда всевозможных вазочек и розеток наполнялись яствами и в самый кульминационный момент из ажурного носика вырывалась струя раскалённого кипятка, окружённая облаком пара. Противостояние гостей и самовара начиналось. Возбуждённые разговоры, звон чашек, яркий свет, вырывающийся из-под абажура лампы, чудесный аромат свежей заварки — всё сосредоточивалось вокруг стола. Освещённые лица, словно стоп-кадр в кинематографе, запечатлевшие выражение человеческих эмоций, а по углам комнаты — тьма, скрывающая второстепенные, ненужные в данный момент предметы. Весь прожитый день, да и вся жизнь помещались в круге света, в разговорах и общении этих людей. Подводился очередной промежуточный итог, после которого можно будет делать новый шаг…

* * *

Пока урядник возился с самоваром, Штольцен продолжал писать. У полицейских, как у врачей — половину рабочего времени носишься, как «угорелый», половину — нудно описываешь произошедшее.

Так и покатился день обычной чередой. К обеду Митрофан Васильевич был уже в полном порядке — энергичен и лукав. Поглядывал по сторонам озорными глазками и что-то напевал. Ближе к вечеру сходил на станцию, проверил городовых, а на обратном пути обошёл будочников в посёлке. Маленькие домики, выкрашенные в чёрно-белую полоску, располагались на основных перекрёстках проспектов. Кроме того, по улицам курсировали конные охранники. Александр Иванович Торлецкий организовал всё по высшему разряду. Он создавал дачный посёлок для поправки финансового положения семьи, а чтобы привлечь богатых покупателей, требовался порядок и комфорт.

Купавин вышагивал по проспекту мимо деревянных столбов ночного освещения. Солнце медленно опускалось за горизонт и начинало смеркаться, обычно в это время уличные фонари уже зажигались, но сегодня что-то на электрической станции не торопились. Может, топливо экономили. Хотя Торлецкий, для пущего шика, распорядился рано включать свет.

Наступало время ужина и под «ложечкой» посасывало. Как-то так сложилось, что Штольцен, ярый поклонник дисциплины и чёткого распорядка дня, ужинал в канцелярии, а потом отправлялся домой. И часто урядник составлял ему компанию. Серафима к этому привыкла и готовила ужин на двоих. Она хоть и была существом крайне суетливым, но готовила очень вкусно. Становой пристав гордился своей домоправительницей, да и Митрофан всегда жене приводил её в пример. Что говорить, практически все в Канцелярии станового пристава любили Серафиму и относились к её чудачествам снисходительно. Как говорится у каждого свои «мухи в голове».

На соседнем перекрёстке урядник заметил Боццони, идущего вместе с механиком в сторону электрической станции. Последний энергично размахивал руками, и что-то объяснял, а итальянец внимательно слушал. Шли они быстро, как будто торопились.

Механик был высоким мужчиной, метра под два ростом, в длинном светлом плаще и светлом, под тон плащу, кепи. Модный молодой человек, одетый на английский манер. В таком же плаще обычно изображают на картинках мистера Шерлока Холмса.

Может быть, действительно какая-нибудь авария на станции, подумал Купавин. Опять — «не слава Богу». Только Боццони то здесь при чём? Хотя уряднику смутно вспоминалось, что в разговоре кто-то говорил ему, что итальянский модельер вроде и в электротехнике разбирается. Вот ведь талантливый народ, недаром великий Леонардо да Винчи родился в Италии. О нём Купавин как-то читал в газете.

Взяв информацию на заметку, Митрофан Васильевич отправился дальше.

… В Канцелярии ждал Штольцен. Выражение лица его, по сравнению с тем моментом, когда урядник отправлялся на обход территории, кардинально изменилось. Исчезло обыденное рутинное спокойствие, глаза излучали энергию и собранность. Пристав покачивался на месте с пятки на носок. Значит, усиленно размышлял. В бой были пущеныотборные силы.

— Митрофан Васильевич, хорошо, что Вы пришли, — быстро сказал Штольцен. — Я получил потрясающие известия от Рябичкина.

— Что-нибудь произошло? — напрягся Купавин.

— Есть информация, что убийцей, возможно, является Боццони.