Эпидемия. Начало конца - [9]

В каждой палате был свой староста, человек, который знал, чем дышат его товарищи по несчастью. В двадцать седьмой палате старостой оказался мастер-сержант Рокки Аллен Трет. Восемь месяцев назад он потерял обе ноги при взрыве реактивного снаряда.

Доктора Ли он встретил сидя на кровати.

— Доброе утро! — поздоровался он с врачом. — Сегодня вы припозднились. Ваш малыш доставил вам много неприятностей?

— Я бы назвала это не неприятностями, а сложной, но интересной работой. Я вижу, у вас сегодня хорошее настроение?

— Приходила Мона с детьми, — пояснил Рокки.

— Не подсказывайте мне… Мальчиков зовут Дастин и Логан, а вашу дочь — Молли.

— Нет, Меган. У нее такие же голубые глаза, как у вас. Замечательные дети. Не могу дождаться, когда меня отпустят домой. Послушайте, я обещал не спрашивать…

— Я позвоню нашему протезисту сегодня утром еще раз. Он обещал, что они будут готовы к середине сентября.

Середина сентября…

Рокки постарался скрыть разочарование. Не без труда это ему удалось.

— Приглядывайте за Свиклом. Сегодня он бушевал, как сумасшедший. Жена передала ему документы на развод. Говорит, что не хочет иметь мужа-калеку.

— Мило, — съязвила Ли Нельсон. — Рокки! Что насчет нового парня… Шеперда?

Мужчина сокрушенно покачал головой.

— Протезист парню не нужен, ему нужен психиатр.

— Нам всем не помешал бы психиатр, — целуя Рокки Трета в лоб, сказала она.

Вернув ему улыбку, женщина направилась к семнадцатой койке. В отличие от большинства кроватей эта была отгорожена шторками, что создавало иллюзию приватности.

— Сержант Шеперд! Меня зовут доктор Нельсон, и я…

Ли отодвинула штору в сторону.

Кровать была пуста.

Небо над Манхэттеном приобрело лазоревый оттенок и теперь сливалось вдали с океаном. Ветерок с Ист-Ривер отгонял неприятные запахи мегаполиса. Снизу, под взлетно-посадочной площадкой для вертолетов, расположенной на крыше госпиталя, монотонно гудели вентиляторы промышленных кондиционеров. К этому гулу семью этажами ниже примешивался шум движущегося по улицам транспорта. Приближалось время обеда, и звуки клаксонов становились все нетерпеливее.

Сейчас вертолетная площадка была пуста. Машина, видимо, улетела по вызову.

Долговязый мужчина в серых брюках от тренировочного костюма и белой футболке шлепал босыми ногами по цементной ограде шириной восемь дюймов, окружающей взлетно-посадочную площадку для вертолетов. Длинные каштановые волосы развевались на ветру. И внешне, и отсутствующим взглядом он напоминал покойного Джима Моррисона, вокалиста группы «Дорз». У этого солдата была беспокойная артистическая натура, запертая в гробницу плоти.

Левую руку жгло огнем, словно он засунул ее по локоть в бурлящую лаву. Боль была нестерпимой. Она доводила его до помешательства.

Там нет руки, придурок! Это фантомная боль, такая же призрачная, как твое существование…

Патрик Райан Шеперд закрыл глаза.

Звуки и запахи бетонных джунглей вызвали в его памяти воспоминания из далекого прошлого…

Дул легкий ветерок. Над головой — голубое небо. Стикбольная[4] бита в руках растерявшегося мальчика.

Патрику одиннадцать лет. Он — самый младший из игроков. Бруклин поделен по этническому признаку на несколько частей. В Бенсонхурсте, где проживает Патрик, преобладают эмигранты из Италии.

Патрик — ирландец, а значит, изгой. Трудно быть изгоем среди изгоев.

Сегодня суббота. Субботы — не такие, как воскресенья. В воскресенье надо надевать приличные штаны и идти в церковь. Маленький Патрик терпеть не может церковную службу, ему там скучно, но бабушка водит его в церковь каждое воскресенье.

Когда-то Сандра Кей Шеперд упала с приставной лестницы и теперь получает пенсию по инвалидности. Ей шестьдесят один год, и она — постоянно нуждающийся в инсулине диабетик. Двенадцать лет назад ее муж без объяснений ушел из дома.

Мать Патрика умерла от рака легких, а отец четвертый год сидел в тюрьме: ему дали двадцать пять лет за то, что, находясь в состоянии алкогольного опьянения, он задавил насмерть человека.

Два аута. Базы заняты, только нет никаких баз. Вместо первой и третьей — припаркованные машины. Вторая база — канализационный люк. «Дом» заменяла коробка из-под пиццы.

Юный Патрик жил ради таких минут. Сейчас он не был изгоем. Сейчас он не был чужаком. В такие мгновения жизни он становился героем.

Подает Майкл Паскуале. Ему уже тринадцать лет, но маленький ирландец дважды его сделал. Итальянец кидает первый мяч Патрику прямо в голову.

Тот — наготове. Отступив на шаг, Патрик отбивает потрепанный резиновый мячик держаком метлы. Мяч проносится со свистом мимо левого уха питчера. Отскакивает от нескольких автомобилей и исчезает из виду.

— Хреновый удар! Прямо в канализацию! Правило номер два! Иди доставай, фриц Шеперд!

— Я не немец, я ирландец.

Патрик тяжело вздыхает, но в сопровождении двух старших мальчиков послушно идет к решетке слива. Правила в стикболе не отличаются сложностью: «Кто отбил мяч, тот его и достает».

Двое товарищей по игре поднимают канализационный люк. Оттуда воняет блевотиной. В пяти футах внизу — жидкая зловонная мерзость. Как назло, Гарри Дорошов, который обычно ходит на игру с граблями, сейчас с родителями уехал на Конни-Айленд.