Эныч - [20]

— Благодарю вас, — произносит генерал. Гасит окурок о панель пульта. — А Энов, надо признаться, уверенно держится. Ни один мускул на лице не дрогнет. Будто не на задании, а на прогулке. Матерый враг.

Эн Энович задевает ногой за торчащий из асфальта кусок рельса. Падает, встает, продолжает идти.

— А это что, ынтэрэсно, за фынт? — настораживается Джугашхурдия.

— Да. Это не случайность, — хмурится генерал.

— Сначала жестикуляция Кувякина, теперь лжепадение «Чугуна», — говорит Степанчук. — Налицо присутствие постоянной связи с сообщниками.

— Надо поскорее разобраться в их системе сигнализации. Передайте видеозапись в отдел дешифровки, майор, — генерал разминает новую сигарету.

Эныч, Коля и Гена подходят к остановке трамвая. Гена ставит чемодан между ног.

— Чемодан поставил, — констатирует Степанчук. — Обратите внимание: между ног. А Кувякин сразу же руки в карманы убрал.

Генерал бросает взгляд на часы.

— Вы готовы, товарищ Ландсгербис? В десять пятьдесят вам надлежит подключиться к проведению операции. Капитан Дельцин рассчитывает на вас… Да, нелегко сейчас капитану.

Степанчук регулирует резкость изображения. Замечает:

— Надо полагать, им долго придется ждать. Трамваи сюда редко заглядывают.

Джугашхурдия поглаживает усы.

— Товарыш Стэпанчук, пока оны стоят, нэлзя лы уточныт, что там проызошло с паматныком?

Степанчук, не отрываясь от экрана, вызывает «девятого». Уточняет подробности. Джугашхурдия сосредоточенно выслушивает сообщение. Резюмирует:

— Осквэрнэныэ сватын — это наыболээ коварный удар по государствэнным ынтэрэсам страны.

— Вернемся-ка к предыдущему сообщению, — вынув изо рта авторучку, тихо говорит Ландсгербис. — Я о событии на привокзальной площади, у другого памятника, где ваш сотрудник, находясь под гипнозовлиянием, совершил нападение на заслуженную скотницу…

— Неприятный момент, — генерал гасит сигарету, складывает руки на груди. — Майор Денисов — наш старейший, самый опытный специалист-эпизодник. За все время работы не имел ни одного провала, а тут…

— Хорошо — жив остался, — говорит Степанчук. — Если б интимный резервуар у Новодворской оказался чуть больше, голова бы вошла целиком, и тогда уж… Кстати, принцип все тот же — что с трубой, что с Тульским, что здесь — ничего ниоткуда не извлекается.

— Особенно обращает на себя внимание демонстративно-извращенный характер вражеских акций, — произносит Ландсгербис. — Очевидно, по их расчетам, подобные эффекты должны создать в городе трудноконтролируемые эмоциональные всплески.

— Нэ забывайтэ, что пострадавшаа ны кто ынаа, как дэпутат мэстного совэта, да к таму же наш внэштатный сотруднык… Сначала оны… эта… мэстнаго, а потом и Вэрховнаго захотат!

— Не позволим, — твердо говорит генерал. — Мда-а, серьезную игру затеяли, ребята…

— Я вот что хотел у вас спросить, товарищ Плухов, — постукивает блокнотом по спинке кресла Ландсгербис. — Много ли в вашем городе иностранцев?

— Майор, дайте, пожалуйста, распечатку, — распоряжается Плухов.

— Пожалуйста, Петр Сергеевич, — мгновенно откликается Степанчук. — В городе на сегодняшний день один иностранец. Болгарин. На монгола очень похож.

— Ыз соцыалыстычэского лагэра? — удивляется Джугашхурдия.

— Все они одним миром мазаны, — машет рукой генерал. Наблюдает в мониторе действия объекта: «Чугун» скребет спину. Плухов почесывает нос. — А кто у нас, Эдуард Иванович, за этим братцем-помидорщиком приглядывает?

— Как он год назад появился, я к нему сразу младшего лейтенанта Якоря прикрепил, — улыбается Степанчук.

— Есть ли здесь связь?.. — генерал задумывается. — Ну, хорошо, майор, запросите санкцию прокурора на арест. Про запас.

— Это мы хоть сейчас оформим, Петр Сергеевич. Прокурор всегда у нас в дежурной части торчит. В го играет. Бланки с печатями у меня в сейфе. Только фамилию вставить… Его не то Ангел Дядю Сынов, не то Сын Дядю Ангелов величают…

— Ишь ты, — генерал хмыкает. — Сынок Дядин! Как их только с такими именами к нам впускают.

— А им тут у нас быстрее атеистами сделаться, — говорит Степанчук, регулируя контрастность изображения.

— Да. Займытэс ыностранцэм, — говорит Джугашхурдия. — Толко нэ забывайтэ, что сэйчас нэ тэ врэмэна. Процэс общэвропэйской квартыры.

— Шутки шутками, но надо учитывать, — вновь слышится тихий голос Ландсгербиса, — что, как к иностранному, так и к имеющему выход за рубеж отечественному материалу, подход требуется крайне осторожный. Наши противники по каждому пустяку шумиху поднимают. Любой наш шаг вызывает нежелательный резонанс. Необходимы четкость и внимательность. Мне, к примеру, довелось одним батюшкой заниматься, имевшим имидж гонимого за веру. Он свою службу в антисоветские сборища превращал. Пришлось его брать: Ох как на Западе раздуделись! Мы думали, как до суда дойдет, так без международного скандала дело не обойдется. Хотели сначала составить обвинение по статье о гомосексуализме. Но я с ним две недели поговорил по душам — о Дяде, о вере, о добре, немножко о жизни нашей земной — он и осознал свои прежние заблуждения. Публично покаялся. Мы таким образом убили сразу двух зайцев — и человека спасли, и Запад на место поставили.