Entre dos tierras - [123]
Раздумья Киры были прерваны тихим скрипом двери в её комнату. Тихое шарканье мягких босоножек…
— Привет, мам, — успела нарушить конспирацию Кира, чтобы хоть как-то уравнять счёт с матерью, которая старательно игнорировала просьбы Киры стучать перед тем, как войти в её комнату, а не после.
Вот и он, короткий стук, и следом без всякой паузы:
— Кира, у тебя три минуты. Слезай со стола и переоденься в платье.
— Нафига? — искренне удивляется девочка.
— Там Лин пришёл.
Ну блин, это уже ни в какие ворота…
— И что теперь, мне себя в фантик завернуть ради него?
— Да можешь не заворачивать, — с деланным равнодушием отвечает мать. — Кому только ты нужна будешь? На работу придёшь устраиваться, так там посмотрят и скажут…
— Какого фига ты припёрся, Лин?! — со всей дури орёт Кира. Маму сдувает прочь, а этот сероглазый нахал, пользуясь отсутствием преград в коридоре, вкатывается прямо к ней в комнату, на одном дыхании выпалив:
— Извиниться хотел… Прости меня, Кира. Вот.
Маленькая коробочка на тонкой раскрытой ладони.
— Открой, Кира, прошу.
Тихая просьба, которая хуже приказа.
Боги Сети.
Подвеска, словно большая капля твёрдой прозрачной смолы, в которой навсегда застыли тонкие золотые шестерёнки.
— Я сердце разделю пополам, Кира, и не смотри, что там механизмы внутри… я тебе отдам половину, — непонятно, то ли Лин цитирует неизвестного поэта, то ли сочиняет на ходу. — Прости, что не писал тебе. Почти два дня делал. А теперь смотри…
Тонкая рука мальчика ныряет куда-то под рубашку, и перед ошарашенной Кирой появляется вторая подвеска, края которой оказываются идеально пригнанными к той, которую только что подарил ей Лин.
— Они парные, Кира. Вместе — одно сердце.
Пресвятой коннект, Лин…
— Прости меня, — вырывается у Киры, и она встаёт перед коляской на колени, не обращая внимания на боль ещё не до конца зажившей ссадины.
[Я виновата перед тобой.]
— Я виновата перед тобой…
Лин отрицательно мотает головой, мол, не виновата ты ни в чём, успокойся, но Киру уже уносит безудержным тёмным потоком стыда, вины и презрения к себе самой, такой… Неловкой? Неумелой? Вот оно. Неполноценной.
[После того, что случилось на флаере, я недостойна тебя, Лин]
— После того, как мы… чуть не долбанулись… — короткие рыдания сотрясают худенькую спину Киры, — я недостойна быть с тобою, Лин.
— Эй, Кира, что ты такое говоришь? — Лин протягивает девочке руку, но она резким движением отводит её в сторону, и подвеска летит на пол, почти полностью скрывшись под диваном.
[Между нами всё кончено.]
— Оставаясь на том же краю, — немузкально выдаёт Кира, отвернувшись к окну, — не поднимая забрала…24
Когда она решает, что слёзы просохли достаточно для того, чтобы позволить себе обернуться, комната оказывается такой же пустой, как десять минут назад, словно и не было никого и ничего. Только тонкая золотая цепочка на полу уходит куда-то под диван, словно соломинка, брошенная утопающему.
Наклонившись, Кира тянет за цепочку и с удивлением смотрит на подвеску ручной работы. Шедевр, созданный чуткими руками Лина. Гладкая поверхность хранит успокаивающую прохладу его тонких пальцев, и Кира прижимает половину механического сердца к своим горячим губам, мотая головой из стороны в сторону, словно отбиваясь от тучи назойливых комаров, желающих напиться её крови.
Сама не понимаю, что со мной было, чёрт возьми. Ни единого слова не могу вспомнить. Осталась только горечь во рту и нестерпимая тяжесть в груди. Сегодня я разбила твоё сердце, Лин. Смогу ли я починить его?
Ни-че-го.
Ничегошеньки вы друг для друга больше не значите. Ты, чья суть — «Лето. Вера. Полёт», и ты, чьи новые координаты — «Дружба. Свобода. Симметрия».
Оборвав удалённое подключение к рабочему столу Рафаэля, Линда откинулась в кресле и истерически засмеялась — нет, заржала, широко разевая рот, словно рыба, выброшенная на берег.
— Лог-файлы, Иштар, — хорошая попытка выдернуть разошедшуюся богиню в реальность, Олеся, но, увы, программа не отвечает, обратитесь к разработчику.
— Хрен с ними, потом, — сквозь смех отвечает Линда. — Ты зацени, как я их, а? Это же круче любой игры, подключаешься к любому, в ком есть эти наномашины, и крутишь им, как хочешь… Ой, а знаешь, есть идея…
Мельком глянув в безумные, покрасневшие от напряжения глаза Линды, Олеся напряглась.
— Линда… Давай завтра. Мы и так уже превысили все нормы. Позавчера полдня мониторили твоего сына, да ещё и сегодня играли на нервах у Киры…
— Тебе её жалко, что ли?! — Линда аж подскакивает в кресле, но в ту же секунду падает обратно, роняя голову на руки, и окончание фразы звучит уже приглушённым рыданием, — меня бы кто пожалел, а-а?..
Олеся осторожно протягивает руку, чтобы погладить измотанную Линду по согнутой в три погибели спине, но та резко выпрямляется, словно только этого и ждала, и коротким ударом в плечо отшвыривает Олесю на диван, от чего её и без того короткая юбка задирается по самое некуда.
— А ты ничего так, — сладострастно облизнувшись Серым волком на Красную Шапочку, Линда стремительно подаётся вперёд. — Иди-ка сюда…
Если призыв в волшебный мир внезапно оборвался на середине, уж точно не следует унывать. Нужно взять себя в руки и вынести из этого как можно больше пользы. Например, постараться сотворить самую настоящую магию. *** Когда молодая девушка поняла, что вскоре ее счастливая жизнь будет оборвана внезапным призывом в иной мир, она приложила все усилия, чтобы этого избежать. Но вместо заветного ключа от оков под названием Якорь она получила нечто большее.
Будьте терпеливы к своей жизни. Ищите смысл в ежедневной рутине. Не пытайтесь перечить своему предпочтению стабильности. И именно тогда вы погрузитесь в этот кратковременный мир. Место, где мертво то будущее, к которому мы стремились, но есть то, что стало закономерным исходом. У всех есть выбор: приблизить необратимый конец или ждать его прихода.
В архиве видного советского лисателя-фантаста Ильи Иосифовича Варшавского сохранилось несколько рассказов, неизвестных читателю. Один из них вы только что прочитали. В следующем году журнал опубликует рассказ И. Варшавского «Старший брат».
